Грибоедовский «Джемс в Саблах» – миссионер или трактирщик?

Этим днем, 24 (12 по ст. ст.) июля, датируется последняя запись крымского дневника Грибоедова, сообщающая об очередном приезде литератора в деревню графа Завадовского Саблы. Вот её полный текст: «Лунная ночь. Пускаюсь в путь между верхнею и нижнею дорогою. Приезжаю в Саблы, ночую там и остаюсь утро. Теряюсь по садовым извитым и темным дорожкам. Один и счастлив. Джемс кормит, поит, пляшет и, от избытка усердия, лакомит лошадью, которая ему руку сломила. Возвращаюсь в город…». Как видно, здесь Грибоедов упоминает некоего Джемса, имя которого уже называлось в писательском дневнике тремя днями ранее. 21 (9) июля 1825 года автор писал: «Султан. Ирландский проповедник Джемс в Саблах, увидавши меня, рад…». Кем же был иностранец, привлекший внимание Грибоедова во время его пребывания в Саблинской экономии?

Из первой публикации крымского дневника А. С. Грибоедова 
("Русское слово", 1859, Том V).

В последнем академическом издании Полного собрания произведений Грибоедова заметке от 21 (9) июля 1825 года дается следующее толкование: «Ирландский проповедник Джемс – видимо, гость А. М. Бороздина и знакомый А. И. Султан Крым-Гирея». Однако в данном комментарии, как представляется, далеко не все верно.

Само собой разумеется, Джемс (надо полагать, в оригинале «James», а значит, в русском переводе верно и «Джеймс») вовсе не был гостем А. М. Бороздина, ведь генерал продал Саблинскую экономию еще в 1823 году. Какими же отношениями этот человек был связан с поручиком Султаном, тоже не ясно – Грибоедов не пишет о том, насколько хорошо оба знали друг друга. Зато удивляет то, как именно драматург отзывается о таинственном иностранце. Если 21 (9) июля 1825 года он пишет в дневнике: «Джемс в Саблах, увидавши меня, рад, как медный грош», – то уже 24 (12) июля добавляет: «Джемс кормит, поит, пляшет и, от избытка усердия, лакомит лошадью, которая ему руку сломила». Трудно не заметить, что авторские наблюдения над поведением ирландца весьма неоднозначно соотносятся с обликом европейского проповедника, уехавшего на чужбину во имя высокой идеи духовного преображения мусульман. Но почему?

Выявленные противоречия едва ли можно объяснить, воспринимая грибоедовскую заметку от 21 (9) июля 1825 года в том виде, в котором она воспроизводится на страницах последнего академического издания ПССГ. Совсем другое дело – первая публикация крымского дневника писателя, где данная запись выглядит немного иначе: «Султан Ирляндский проповедник. Джемс в Саблах, увидавши меня, рад, как медный грош». Более чем показательно, что Д. А. Смирнов, обнародовавший тексты путевых журналов классика и, как известно, бывший одним из немногих, кто читал их в подлиннике, называл «ирляндцем» собственно А. И. Крым-Гирея, а не Джеймса. Последнего же, что интересно, он и вовсе не считал миссионером. «Трактирщик», – так лаконично писал биограф Грибоедова, комментируя имя загадочного иностранца в своих примечаниях.

Не совсем понятно, какими соображениями руководствовался Д. А. Смирнов (или крымовед В. С. Четвериков, помогавший ему комментировать грибоедовский дневник), называя Джеймса обычным трактирщиком. Вместе с тем, нельзя не отметить, что именно такое представление о его личности и роде деятельности объясняет, почему в тексте путевых заметок Грибоедова он, в отличие от Султана, так не похож на проповедника.

Сказанное подтверждается имеющимися сведениями о жизни и деятельности Крым-Гирея. В комментариях к последнему академическому изданию крымского дневника Грибоедова этому помещику дается следующая характеристика: «…Писатель и общественный деятель Крыма, знаток истории и культуры края». Однако же есть все основания полагать, что в 1825 году поручик Александр Иванович Крымгиреев (Казы-Гирей, Каты-Гирей, Катты-Гирей, Кадигирей, Султан Крым-Гирей) был прежде всего деятелем религиозным. Известно, что, рано оставшись без родителей и попав под влияние британских проповедников, живших и работавших на Кавказе, он увлекся христианским вероучением и спустя какое-то время принял крещение. В возрасте двадцати семи лет при поддержке Александра I и шотландских миссионеров, с юности знавших его, Кадигирей отправился в Эдинбург, где занялся теологией и увлекся идеей христианизации российских мусульман. Здесь он и женился, вскоре после чего – вместе с супругой Энн Нельсон (Nelson) – направился в Крым с целью посвятить себя реализации этого смелого проекта.

На полуострове Султан делал все возможное, чтобы привлечь внимание местных жителей к христианскому вероучению: хлопотал об учреждении первой духовной Семинарии для крымских татар, из личных средств оплачивал работу своих единомышленников и неустанно помогал беднякам. Таким, судя по всему, его и встретил Грибоедов в Саблах – просвещавшим крымских татар и проповедовавшим среди них Слово Божие. Вот почему 22 (10) июля 1825 года автор записал в дневнике: «Султан о религии толковал очень порядочно», – а на следующий день добавил: «Ораторство Султана».

Примечательно и то, что 16 (4) августа 1819 года в Дублине состоялось открытие «Ирландского миссионерского общества в Татарии и Черкессии». Полем деятельности этой организации, помимо прочего, «был выбран Крым», а главной задачей, что еще важнее, определено выполнение «благородного плана» А. И. Крымгиреева. Это значит, что грибоедовское определение «ирляндский» действительно больше подходит именно Султану, нежели Джеймсу. И дневниковую заметку писателя от 21 (9) июля 1825 года предпочтительнее воспроизводить не по сложившейся традиции, а именно так, как это было сделано Д. А. Смирновым на страницах журнала «Русское слово» – с точкой после словосочетания «ирландский проповедник», а не перед ним.


Литература:
Минчик С. С. Грибоедов и Крым. Симферополь, 2011. С. 51–53, 58–59.