.

О встрече А. С. Грибоедова с Вацлавом Ржевуским накануне поездки в Крым.

В этот день, 26 декабря, родился польский вояжер, востоковед и публицист Вацлав Ржевуский (1785 – 1831). В современном грибоедоведении его имя не упоминается, но причины связывать этого деятеля с автором «Горя от ума» существенны.

Вацлав Ржевуский
(из фонда Национального музея
в Варшаве)

10 июня 1825 г., находясь в Киеве, литератор-дипломат напишет В. Ф. Одоевскому: «Меня приглашают неотступно в Бердичев на ярмарку, которая начнется послезавтра, там хотят познакомить с Ржевуцким». В советское время эти слова будут особенно важны для исследователей, которые считали поездку Грибоедова на Юг связанной с заговором декабристов. А собственно письмо князю Одоевскому приобретет статус документа, свидетельствующего в пользу данного предположения. Тому причина – личность Генрика Ржевуского (Rzewuski), которого долгое время считали агентом польских сепаратистов, посланным в Крым для контакта с русскими заговорщиками. Известно, что полуостров он посетит в обществе Адама Мицкевича (Mickiewicz), который так же встретит эмигранта, связанного с тайным обществом – Густава Олизара (Olizar), чье имя, в свою очередь, прозвучит и в путевой заметке Грибоедова от 29 июня. Предполагаемая связь последнего с польскими вольнодумцами, фамилии которых почти одновременно будут упомянуты в его бумагах (в письме к Одоевскому и в дневнике), станет весомым доводом не лишь в пользу версии, обусловливающей писательский приезд в Крым событиями заговора. Этим советская наука будет аргументировать причастность Грибоедова и к планам революционного подполья. Однако в действительности оснований для таких выводов меньше, чем кажется на первый взгляд.

Советский историк и полонист С. С. Ланда предположил, что в письме от 10 июня 1825 г. фигурирует фамилия не малоизвестного спутника Мицкевича, а популярного в то время Вацлава Ржевуского. Путешественник, ориенталист и литератор, по роду деятельности он больше других должен был казаться похожим на Грибоедова, так же много времени посвятившего поездкам по Востоку. А это могло побудить их современников свести обоих, что исключает из круга предполагаемых гостей Бердичева Генрика Ржевуского – и, соответственно, уязвляет позиции тех, кто настаивал на причастности писателя-дипломата как к планам польских сепаратистов, так и к революционному движению в России вообще.


Литература:
Минчик С. С. Грибоедов и Крым. Симферополь. 2011. С. 29, 43.

.

Владимириана М. М. Хераскова и крымская трагедия А. С. Грибоедова.

В этот день, 25 октября, родился литератор и общественный деятель Михаил Матвеевич Херасков (1733–1807). Войдя в историю как один из последних представителей классицизма в России, этот автор оставил после себя не только нравоучительные прозу и стихи, но также много суждений о бытии. Сочетание просветительского дидактизма и мистицизма нашло отражение в большинстве его произведений, три из которых касались христианизации Руси. Это трагедия «Идолопоклонники, или Горислава» (1782 г.), а также поэмы «Владимир Возрожденный» (1785 г.) и «Владимир» (1797 г.). Хронологически они замкнули цикл творений русских авторов, обращавшихся к событиям 988 года в XVIII в. (Феофан Прокопович, Я. Б. Княжнин, Ф. Я. Ключарев), и вполне могли послужить опорой для творческих поисков, которыми во время поездки в Крым был занят А. С. Грибоедов. Вот почему замысел последнего написать трагедию о Владимире Великом целесообразно осмысливать с учетом, прежде всего, опытов Хераскова – самого видного из числа его современников, делавших Крещение Руси предметом литературного описания.

В книге "Русские портреты XVIII и XIX веков ..." (том II, 1907 г.) малоизвестные изображения 
М. М. Хераскова и А. С. Грибоедова напечатаны вместе.

Ценный материал для раздумий здесь дает область композиции сюжета. «Владимир» Хераскова завершается ритуалом принятия новой веры, которому, в свою очередь, предшествует изображение других эпизодов прошлого. Среди них автором выделяются такие перипетии, как убийство язычниками христиан в Киеве, война с печенегами, осада Корсуня и полулегендарный диспут о Боге с миссионерами. Наряду с борьбой против языческих идолов, которую в основу одноименной трагедокомедии кладет уже Прокопович, это – самые яркие из числа знаковых происшествий X столетия, которые известны историкам. Следовательно, к концу XVIII в. тема Крещения Руси оказалась во многом исчерпанной литераторами. И Грибоедову в ходе подготовки к написанию его текста о Владимире Великом оставалось либо вовсе отказаться от воссоздания этих сцен, либо согласиться на их использование, но лишь в качестве декора. Разумеется, при условии, что ему хотелось противопоставить бесспорному авторитету слов Хераскова и Прокоповича нечто соразмерное.

Если это так и Грибоедов действительно не видел оснований определять центром своей трагедии судьбоносные сцены эпохи, реконструкция писательского замысла должно отталкиваться от анализа иного материала. В первую очередь, им может стать образ самого Владимира, новая характеристика которого позволила бы сочинителю знаменитого «Горя от ума» не только превзойти Хераскова, но также подтвердить свое реноме скандального, а главное, прогрессивного художника.


Литература:
Минчик С. С. Грибоедов и Крым. Симферополь, 2011. С. 118, 130–131.

.

А. Н. Радищев и дневник путешествия А. С. Грибоедова по Крыму.

В этот день, 20 августа, родился литератор, общественный и государственный деятель Александр Николаевич Радищев (1749–1802).

А. Н. Радищев

(из книги «Удмуртский республиканский 
музей изобразительных искусств»)

В грибоедовистике имя скандального автора «Путешествия из Петербурга в Москву» почти не упоминается, в то время как сами радищеведы о писателе-дипломате пишут часто. Если верить генеалогическим разысканиям, классики состояли в близком родстве и сочинитель «Горя от ума» не мог об этом не знать.

Кровная связь с Радищевым и жанровое своеобразие его прозы – обстоятельства, которые помогают лучше понять характер эволюции Грибоедова-художника накануне поездки в Крым. К 1825 году ему удается провести через цензуру несколько глав своей комедии и напечатать их. Но тяжелый путь к читателю, который преодолевает «Горе …», и подготовка к вояжу из столицы на юг, через Москву, вынуждает Грибоедова вспомнить о знаменитом родственнике. «Путешествие ...» Радищева, ставшее событием не только в литературе, но также и в жизни русского общества, писатель-дипломат начинает воспринимать как эталон творчества. Вследствие этого он убеждается в соответствии жанра травелог своим представлениям о цели искусства, амбициям державника и, главное, собственным желанию и возможностям совмещать вынужденные, но регулярные разъезды с творчеством.

Первым и главным итогом, который засвидетельствовал обновление литературной программы Грибоедова, становится крымский дневник. Что же касается истоков данного процесса, одним из таковых должно признать именно прозу Радищева.


Источник:
Минчик С. С. Грибоедов и Крым. Симферополь, 2011. С. 172, 190.

.

Robert Lyall и крымская проза А. С. Грибоедова.

Этим днем, 25 июня 1822 года, датируется последнее упоминание А. С. Грибоедова на страницах книги Роберта Лайолла (Lyall) «Путешествия в Россию, Крым, Кавказ и Грузию». Судя по ее содержанию, оба провели друг с другом четыре дня, преодолев путь из Тбилиси в Телави с остановками на ночь в местечках Мухровани и Гомбори.

Robert Lyall
(из книги «Travels in Russia, the Krimea,
the Caucasus, and Georgia»).

«Путешествия ...» с описанием приключений их автора увидели свет в год пребывания Грибоедова на Юге. Был в Крыму и Лайолл, посетив его до своего приезда в Грузию и, соответственно, в канун знакомства с писателем-дипломатом.

Участие в передвижениях гостя из Британии, видимо, не было выбором Грибоедова – по долгу службы он сопровождал многих иностранцев, которые посещали российский Кавказ. Но тот факт, что в 1822 году система творческих взглядов создателя «Горя от ума» обновляется, а в его компанию попадает пишущий странник, наводит на мысли о последствиях знакомства с Лайоллом. Таковым, несомненно, стал дневник 1825 года, который Грибоедов посвятил Крыму и явно приготовил к публикации – наподобие сочинений в жанре травелог, в те годы продолжавших набирать популярность в России и за ее пределами.

Лайолл и другие сочинители литературных путешествий, окружавшие Грибоедова перед его поездкой на полуостров, – одна из граней того контекста, в условиях которого создавался дневник 1825 года. Ими же, как результат, определена и особенность поэтики данного произведения, а также значимость крымской прозы для эволюции писателя-дипломата.


Источник:
Минчик С. С. Грибоедов и Крым. Симферополь, 2011. С. 169–171.

.

Самочувствие А. С. Грибоедова накануне поездки в Крым.

25 марта 1816 г. датируется увольнение А. С. Грибоедова с воинской службы – «за болезнию», как было указано в паспорте Главного штаба. И хотя этот документ появляется за девять лет до путешествия классика в Крым, его здоровье в данный период времени интересно именно в свете событий 1825 года.

Из журнала "Русское обозрение" (№ 3, 1895 г.).

Во время службы в Иркутском гусарском полку Грибоедов много раз страдал «простудною нервическою горячкою, от которой последовал в ногах жестокий ревматизм» (С. В. Свердлина), а в 1814 году даже «упал с лошади и разбил себе грудь» (ЛЖТГ), из-за чего начал чувствовать «в оной стеснение и боль» (С. В. Свердлина). Понятно, почему уже в 1815 году, добиваясь своего перевода на гражданскую службу, будущий классик жаловался на «жестокий ревматизм в ногах и боль в груди» (ПССГ, т. 3).

Спустя много лет, 17 октября 1824 года, Грибоедов писал: «…Вот как располагаю собою: отсюдова в Париж, потом в южную Францию, коли денег и времени достанет, захвачу несколько приморских городов, Италию и Фракийским Воспором в Черное море …» (ПССГ, т. 3). На первый взгляд данный маршрут кажется типичным для так называемого «литературного путешествия» либо «культурного паломничества» – по местам, у которых в первой четверти XIX века уже сложилась «определенная «образовательная» репутация» (В. М. Гуминский). Однако это не совсем так.

Планируя свой отъезд в Европу, Грибоедов действительно болел. Во всяком случае, 25 июня 1820 года он писал товарищу: «Болен я жестоко и пишу с удивительным напряжением тела и души» (ПССГ, т. 3). А 20 декабря 1823 года профессор медицины В. М. Воробьевский признавал, что писатель «одержим ревматической болью в груди и кровохарканьем» (ПССГ, т. 3).

Все это значит, что в отпуске для оздоровления «минеральными водами» (ПССГ, т. 3) за границей – как, впрочем, и в Крыму, где на тот момент уже были разведаны лечебные свойства некоторых мест (П. С. Паллас) – Грибоедов и правда нуждался. Неслучайной в этой связи кажется реплика Лизы о Чацком, возможно, имевшая прямое отношение к недугам автора: «Лечился, говорят, на кислых он водах» (ПССГ, т. 1). Интересно и то, что известный поэт К. Н. Батюшков, живший в Крыму с 1822 по 1823 годы, прибыл на полуостров специально для лечения (В. А. Кошелев). А уже в 1824 году с целью купания «в целительной грязи» (В. Е. Якушкин) сюда же собирался приехать и дальний родственник писателя-дипломата П. А. Муханов.

Как видно, самочувствие Грибоедова в канун поездки на Юг оставляло желать лучшего. Будучи следствием прежних болезней и травм, оно беспокоило автора «Горя от ума» и в свете его намерения посетить Крым, уже известного своей целебностью, наполняло поездку 1825 г. добавочным смыслом.


Источник:
Минчик С. С. Грибоедов и Крым. Симферополь, 2011. С. 71–72.