воскресенье, 27 октября 2013 г.

Друг А. С. Грибоедова и хозяин крымской деревни Саблы. Памяти А. П. Завадовского.


В этот день умер Александр Петрович Завадовский (1794 – 1855) – камер-юнкер двора Его Императорского величества, граф и кавалер, приятель А. С. Грибоедова.

Главным событием в жизни Завадовского стала известная «дуэль четверых» (1817 г.), участие в которой принимал и сам Грибоедов. Последний, находясь в Крыму, не раз был гостем имения Саблы, которое с 1823 года находилось в собственности графа.

Как и Завадовский, Грибоедов остро переживал последствия злополучной дуэли. Ее финал – гибель кавалергардского офицера В. В. Шереметева – повлиял на всю последующую биографию автора «Горя от ума».

Неудивительно, что посещение Саблов также стало важным эпизодом жизни писателя. Именно в связи с визитом в имение графа Завадовского он пережил острый приступ физического напряжения, творческий кризис и поворот в идейном развитии.

Осознание роли Саблов в судьбе Грибоедова порождает интерес и к личности самого графа. С удовольствием рекомендую Интернет-пользователям очерк его жизни, составленный Осипом Антоновичем Пржецлавским – известным мемуаристом и другом А. П. Завадовского.


Литература:
Минчик С. С. Грибоедов и Крым. Симферополь, 2011. С. 190–194.


* * *

Граф А. П. Завадовский был сыном известного любимца и министра Императрицы Екатерины II. Завадовские – фамилия малороссийская и мой граф Александр заявлял претензию на польское дворянство, ссылаясь в доказательство этого на свой герб «Равич». Это, действительно, древний польский герб, один тех, которыми пользуются некоторые великороссийские и малороссийские дворянские роды.
Я с ним познакомился, когда он не совсем еще оставил общество. Это был умный и приятный собеседник. Граф Александр воспитывался и первые годы молодости провел в Англии. Он так усвоил себе тамошний язык, образ мыслей и манеры, что его называли Завадовским-англичаниным. За два или три года до моего приезда он, окончив воспитание, явился в Петербург блестящим джентльменом, был представлен Императору Александру I, понравился и был пожалован в камер-юнкеры. Все предвещало ему полный успех и в свете, и в служебной карьере; но первое время его пребывания на родине ознаменовалось трагическим эпизодом, который развил в нем врожденное расположение к мизантропии и пессимизму.
На горизонте мира петербургских театралов сияла тогда звезда, воспетая и Пушкиным – танцорка Истомина. Она не была красавицей в тесном смысле, но обладала тем, что называют «пикантностью» и что многие предпочитают правильной красоте; в хореическом же искусстве уступала немногим европейским знаменитостям. Это было слишком довольно, чтобы вскружать необремененныя мозгами головы тогдашней «золотой» (вернее позолоченной) молодежи, не избалованной еще парижскими кокотками. В числе ее поклонников самым ревностным был кавалергардский офицер Шереметев. Он был влюблен такою страстью гимназиста*, что при каком-то случае поклялся честью, что если кто сделается счастливым его соперником, то должен будет иметь с ним смертельный поединок.
* Amour de lycéen (Balzac).

Завадовский, не знавший ни Истоминой, ни Шереметева, ни его клятвы, отправился однажды в театр, на балет, в котором главную роль играла прославленная балладина. Она ему понравилась; в антракте, за кулисами. Он с ней познакомился и Истомина приняла приглашение отужинать с ним в тот же вечер в его квартире, в доме, бывшем Чаплина, (на углу Невского проспекта и Большой Морской). Время в беседе с Завадовским прошло для Истоминой так незаметно, что она только на другой день возвратилась домой. Обо всем этом тотчас же узнал Шереметев и счастливого соперника вызвал на дуэль. Вот что мне об этом разсказал граф Александр Петрович: ему крайне было нежелательно только что по возвращении на родину дебютировать таким единоборством, которое, по своему «casus belli», не могло делать чести ни побежденному, ни победителю. О таком нежелании и о его мотивах он прямо заявил принесшему вызов секунданту, и прибавил, что даже готов просить прощение за недобровольную вину. Но противник не хотел ничего слышать. Делать было нечего и Завадовский должен был с своими секундантами явиться на назначенное место. Решено было стреляться, и Шереметев заявил, что дуэль смертельна. Устроен был барьер, заключающий десять шагов пространства; от него противники отступили каждый еще на десять шагов, потом, по данному знаку, подходя обратно к барьеру, могут стрелять когда кому будет угодно. Шереметев, сделавши несколько шагов, выстрелил и промахнулся, Завадовский, в пистолетном искусстве уступавший быть может лишь знаменитому Россу*, выстрелил так, что пуля прошла мимо. Затем предложил мировую. Была минута нерешительности; секунданты Шереметева вели с ним в пол-голоса оживленный разговор, к ним Завадовский, подослал и своего секунданта., чтобы уговорить к прекращению нелепой борьбы, но Шереметев сказал, что поданному им честному слову это невозможно. Тогда уже Завадовский, возмущенный таким упорством, отходя на позицию, сказал: «беру всех в свидетели, что я исчерпал все средства к примирению; теперь же, к крайнему прискорбию, я вынужден убить противника». Сделав несколько шагов к барьеру, Завадовский прицелился, выстрелил и убил Шереметева на повал: пуля попала в самый лоб. Граф разсказывал мне, что противник, уговариваемый одним из своих секундантов, колебался и казалось не прочь был от примирения, но другой секундант, А. С. Грибоедов, не допустил этого, настаивая на данном честном слове. (Когда чрез много после этого лет случилась с Грибоедовым катастрофа в Тегеране, Завадовский заметил: "не есть ли это Божья кара за смерть Шереметева?).
* Капитан английской службы Росс (Ross) убивал пулею из пистолета ласточек на лету, почти без промаха.

Непосредственно после дуэли, победитель, искренне грустя об ея исходе, отправился на гауптвахту и велел себя арестовать. Он там оставался недолго. Император Александр I велел его позвать к себе и сказал, что ему известны подробности истории, что хотя он, государь, строго относится к поединкам вообще, но в настоящем случае признает, что Завадовский, не дав повода к вызову, сделал все ,что мог для избежания дуэли и затем нашелся в «необходимости законной обороны», почему и прощает его вполне.
Вследствие как этого злополучного дебюта, так и по тогдашнем обстоятельствам, идущим в разрез с усвоенными во время пребывания в Англии воззрениями, Завадовский в службу не вступал и не бывал в обществе, а тому и другому предпочел независимую, так сказать уличную, жизнь и знакомство, состоящее из очень тесного кружка.
У него был старший брат, сенатор, Василий Петрович, женатый на девице Влодек, славившейся красотою. Братья не были между собою дружны и почти никогда не видались. По смерти брата, не оставившего потомства, и по смерти матери, дожившей до глубокой старости, граф Александр. Наследовав значительное состояние, переехал на постоянное жительство в Таганрог, где в 1850-х годах умер совершенно одиноким. На нем прекратилась графская линия рода Завадовских.


Источник:
Русская старина. 1883. Том XXXIX. Вып. 8. С. 383–386.




Комментариев нет:

Отправить комментарий