О чем говорили А. С. Грибоедов и Н. Н. Оржицкий в Крыму?

22 (11 по старому стилю) июля родился Николай Николаевич Оржицкий (1796–1861) – русский дворянин, офицер, поэт, участник восстания на Сенатской площади.

Штаб-ротмистр Оржицкий был одним из тех, кто повстречал автора «Горя от ума» в Крыму. Вот, что говорил по этому поводу сам А. С. Грибоедов в письме А. А. Бестужеву: «Оржицкий передал ли тебе о нашей встрече в Крыму? Вспоминали о тебе и о Рылееве, которого обними за меня искренно, по-республикан­ски».

Приведенные слова играли важную роль в развитии грибоедоведения. По мнению исследователей, письмо к одному из видных декабристов (Бестужеву) с упоминанием имен двух других (Оржицкого и Рылеева) свидетельствовало об их соучастии в революционном движении. Значит, и поездка автора «Горя от ума» на Юг, и сам драматург были неотделимо связаны с заговором тайных обществ.

Николай Николаевич Оржицкий
(из фондов Музея ИРЛИ РАН).

Вместе с тем вопрос о причастности Грибоедова к планам декабристов нельзя решить, упрощая их собственный вклад в подготовку восстания. Ведь, например, современники Оржицкого вспоминали о его крайне несерьезном отноше­нии к заговору. Похожий вывод сделал и Следствен­ный комитет по делу о восстании на Сенатской площади. В результате его работы было установлено, что Оржицкий в тайных обществах не состоял, к наме­рениям декабристов относился скептически, а замыслов их и вовсе не разде­лял. Неудивительно, что суд приговорил его лишь по девятому разряду из одиннадцати возможных – «к лишению чинов и дворянства и написанию в рядовые до выслуги».

Определяя роль Оржицкого в подготовке мятежа 1825 года, важно учитывать ещё одну важную деталь. Штаб-ротмистр был и одним из четырех (по­мимо А. Ф. Бригена, Е. П. Оболенского и С. П. Трубецкого), кто, отвечая на вопрос о со­ставе революционных обществ, добровольно назвал автора "Горя от ума" среди известных ему заговорщиков. Судя по всему, Оржицкий вовсе не боялся того, что данные им показания могли вывести следствие на обстоятельства его крымской встречи с Грибоедовым. А ведь такой поворот событий был бы крайне нежелательным для обоих – если это свидание, разуме­ется, не являлось случайностью и действительно имело какую-то связь с заговором.

Ни Трубецкой, ни Оболенский, ни Бриген, похоже, не вхо­дили в круг друзей либо близких приятелей Грибоедова. Во всяком случае академик М. В. Нечкина, подробно изучившая связи литератора с большинством декабристов, не считала, что к лету 1825 года они поддерживали товарищеские от­ношения. Поэтому вполне закономерными выглядят и показания этих заговорщиков на допросе. Видно, что они точно не испытывали чувства дружеской привязанности к Грибоедову, называя его имя в ряду деятелей тайных организаций. В отличие, например, от того же Рылеева, который действительно бли­зко знал автора «Горя от ума» и заявлял прямо противопо­ложное. Значит, и связь последнего с Оржиц­ким, и крымская встреча с ним, скорее всего, не имели того характера, который ви­делся большинству совет­ских ученых.

Пока не ясно, касался ли Грибоедов в своей беседе с Оржицким политических тем – ведь декабристу Бестужеву он действительно писал: «Вспоминали о тебе и о Рылееве». Но также следует признать, что этой фразы явно не достаточно для того, чтобы изучать крымское ок­ружение Грибоедова лишь в контексте его встреч с революционерами и как-то по-особому выделять их имена на общем фоне всех остальных, якобы «слу­чайных лиц, которые попались» (В. П. Мещеряков) драматургу в пути. Ведь такими случайными лицами, наоборот, могли являться именно заговорщики – а точнее, те из них, кто имел да­леко не прямое отношение к подготовке мятежа. Сам же Оржицкий был известным в свое время по­этом, в связи с чем, видимо, Грибоедов и вспоминал его в письме от 22 ноября 1825 года наряду с другим литератором – Рылеевым.


Литература:
Минчик С. С. Грибоедов и Крым. Симферополь, 2011. С. 31–32.