Что А. И. Полканов рассказал М. В. Нечкиной о грибоедовской поездке в Крым?

Сегодня я узнал, что в свет вышел сборник тезисов II Научной конференции профессорско-преподавательского состава, аспирантов, студентов и молодых ученых «Дни науки КФУ им. В. И. Вернадского». Одним из участников этого мероприятия посчастливилось стать мне – в качестве автора доклада о связях краеведа А. И. Полканова с идеологом советского грибоедоведения академиком М. В. Нечкиной. Представляю текст своего исследования вниманию Интернет-публики.

* * *

ГРИБОЕДОВСКАЯ ТЕМА В ПЕРЕПИСКЕ А. И. ПОЛКАНОВА С В. И. ФИЛОНЕНКО

Минчик С. С.

доцент, Таврическая академия, кафедра русской и зарубежной литературы

В науке о создателе «Горя от ума» советский период ее истории не был длительнее остальных. Вместе с тем он не является и самым продуктивным – серьезно изучая жизнь и творчество А. С. Грибоедова, в СССР также деятельно мифологизировали его личность.

Последствия такого подхода к образу классика заявляют о себе даже в новейших исследованиях. Потому актуальность работ, в которых выявляются ошибки грибоедоведения, осмысливаетсяих генезис и механизмы распространения, не может вызывать сомнений – без них современная наука рискует повторить судьбу советской.

В кругу исследователей писателя-дипломата видное место занимает крымский искусствовед, историк и общественный деятель Александр Иванович Полканов (1884 – 1971). Его статьюоб авторе «Горя …» (1970 г.) использовала М. В. Нечкина при переиздании книги «Грибоедов и декабристы» (1977 г.) – самого влиятельного труда в «отрасли» времен СССР. Все это привлекает интерес к личным бумагам Полканова, которые хранятся в Государственном архиве Республики Крым (ГАРК) и включают немало сведений, прямо либо косвенно связанных сименем Грибоедова. Не исключение и переписка исследователя.

Занимаясь краеведческими разысканиями, Полканов много общался с Виктором Иосифовичем Филоненко (1884 – 1977), филологом-ориенталистом и одним из пионеров крымской грибоедовианы, обратившихся к личности классика еще в 20-х годах ХХ в. Цель настоящей работы – охарактеризовать переписку ученых как неотъемлемую часть системы знаний о создателе«Горя …» и видный эпизод ее развития.

В крымском Госархиве корреспонденция Полканова и Филоненко собрана и представлена в их личных фондах: Р-3814 и Р-3864 соответственно. В основном она связана с караимской тематикой, но есть в эпистолярии краеведов и упоминание о Грибоедове.

7 августа 1969 года Полканов пишет Филоненко: «На днях поеду в Симферополь, где пробуду до 25-VIII, т. к. наши художники собираются отпраздновать мое 85-летие, а потом мы вернемся в Коктебель, где пробудем до октября. Я буду работать над рукописью «Грибоедов в Крыму», чем постоянно и два года работаю и нашел интересные материалы, о которых не знала даже Нечкина».

Говоря о некой рукописи, Полканов, несомненно, подразумевает свою будущую публикацию в одном из номеров газеты «Крымская правда» – ту самую, которую и процитирует академик Нечкина в последнем издании своей монографии. Что же имеет в виду краевед, сообщая о не известных ей материалах, понять сложнее.

Третье издание книги Нечкиной в части рассуждений о путешествии классика в Крым от второго (1951 г.) отличается немногим – лишь заявлением о встрече Грибоедова с А. Мицкевичем и Г. Олизаром 29 июня 1825 года. При этом, если в тексте монографии называется имя одного Л. Гомолицкого, выдвинувшего данную гипотезу, в примечаниях к ней наряду с польским авторомтакже упоминается и Полканов.

Итак, крымского искусствоведа Нечкина называет вне основной части своих рассуждений: с одной стороны, упоминая его, а с другой, не цитируя так же, как Гомолицкого. Но почему?

Книга «Дневник пребывания Адама Мицкевича в России …», на страницах которой Гомолицкий связал Грибоедова с польскими революционерами, была издана в 1949 году. Судя по всему,Нечкина не знала об этом, а потому, готовясь к переизданию первой редакции своего исследования (1947 г.), и не дополнила его новыми идеями.

До последнего не слышал о Гомолицком и Полканов. В 1953 – 1954 гг. из-под его пера выходит первая статья о Грибоедове, которую краевед готовит для чтения публичных лекций (ее текстнаходится в ГАРК в деле № 157). Но в данной работе об авторе «Дневника …» не говорится ни слова. В свою очередь, первый труд Полканова, где имя Гомолицкого все же называется, датирован лишь 1967 годом (он также хранится в ГАРК, в деле № 160) – именно с этого времени краевед и ссылается на польского автора в своих статьях о Грибоедове.

В письме к Филоненко (1969 г.) Полканов заявлял, что занимался рукописью о писателе-дипломате «два года», то есть примерно с 1967-го. Следовательно, его знакомство с идеями Гомолицкого приходится как раз на этот период. И похоже, что узнав о них, краевед решается не только подготовить материал для публикации – им предпринимаются попытки выяснить, что думает о польском «Дневнике …» автор «Грибоедова …».

В деле № 273 фонда Р-3814 в ГАРК хранится рецензия Нечкиной (1963 г.) с отзывом на книгу Полканова «Севастопольское восстание 1830 года». Это значит, что в начале шестидесятых оба, по меньшей мере, знали друг друга. И даже если их отношения не были близкими, логично предположить, что, узнав об идеях Гомолицкого около 1967 года, Полканов постарался лично связаться с Нечкиной. Выяснив, что академик ничего «не знала» о «Дневнике …», краевед написал об этом Филоненко. Сама же Нечкина воспользовалась подсказкой Полканова и спустя почти десятилетие украсила 3-е издание «Грибоедова …» рассказом о выводах Гомолицкого – попутно выразив благодарность крымскому автору ссылкой и на его имя.

Впрочем, опираясь на статью в «Крымской правде», академик позаимствовала из нее не только то, что утверждал «Дневник …». На страницы монографии Нечкиной перекочевала и ошибка Полканова, заявлявшего, будто Грибоедов приехал в Симферополь 18 июня 1825 года. Примечательно, что документы, подтверждающие эту датировку, на сегодняшний день не выявлены, в то время как работы, в которых она фигурирует на правах доказанного и общепризнанного факта, уже исчисляются десятками.

Итак, переписка А. И. Полканова с В. И. Филоненко – любопытная страница грибоедовианы. Она показывает, что крымские исследователи, изучавшие создателя «Горя от ума» в разные годы, поддерживали связь не только друг с другом. Например, искусствовед Полканов лично знал М. В. Нечкину, и, видимо, поэтому в деле изучения событий 1825 года влиял на ее работу – не только усиливая доводы академика, но по существу и способствуя мифологизации Грибоедова в целом.

Источник:

II научная конференция профессорско-преподавательского состава, аспирантов, студентов и молодых ученых «Дни науки КФУ им. В.И. Вернадского». Симферополь, 2016. T. 7. С. 681–682.

.

Грибоедоведческие разыскания профессора В. И. Филоненко.

25 октября 2016 года свою работу завершила II Междисциплинарная научно-практическая конференция молодых ученых «Академик Вернадский». По итогам мероприятия в свет вышла книга с тезисами докладов его участников – включающая и статью о роли грибоедовианы в творчестве краеведа Виктора Иосифовича Филоненко. Предлагаю вниманию интернет-аудитории ее полный текст.

* * * 

УДК 821.16.1-992.09 (Грибоедов)

Грибоедоведческий материал в личном архиве В. И. Филоненко.

Минчик Сергей Сергеевич,

кандидат филологических наук, доцент кафедры русской и зарубежной литературы ФГАОУ ВО «Крымский федеральный университет имени В. И. Вернадского» (г. Симферополь).

sersermin@ukr.net

Аннотация. Именитый специалист по Востоку, В. И. Филоненко опубликовал несколько статей, посвященных А. С. Грибоедову. Но все ли из того, что было им написано о создателе «Горя от ума», напечатано и какое место в наследии ученого занимает грибоедовская тема? Ответы на эти вопросы составляют основу данного исследования. Его результаты опираются на материалы из личного фонда Филоненко (Р-3864), который хранится в Государственном архиве Республики Крым (ГАРК).

Ключевые слова: грибоедовистика, литературное крымоведение, архивоведение, история науки, ориентология.

Виктор Иосифович Филоненко (1884–1977) является одним из самых почитаемых востоковедов СССР. Подтверждением его авторитета можно считать исследования, посвященные лингвисту-ориентологу. В наши дни их количество уже исчисляется десятками, что подчеркивает актуальность каждой новой статьи об этом деятеле науки.

С 1915 по 1935 гг. Филоненко жил и трудился в Крыму. Помимо работ на языковедческую и этнографическую тематику в это время он также писал о русских классиках, связанных с Востоком.

Один из таковых – литератор и дипломат А. С. Грибоедов, служивший на Кавказе и в Персии. Его путешествию в Тавриду в 1825 году Филоненко посвятил отдельную работу. Став первым изданным трудом по данной теме [3, с. 19, 20], исследование «Грибоедов в Крыму» (1927 г.) в течение нескольких десятилетий также будет оставаться и самым полным ее изложением. Доказательство тому – репутация статьи Филоненко. В 1958 году предложенную в ней фактографию власти используют в качестве основания для решения увековечить имя классика в Симферополе [1, с. 103–104].

Названный труд не был единственной публикацией Филоненко о создателе «Горя от ума». Спустя три года после его выхода в свет ученый напечатает статью «Грибоедов и Восток» (1930 г.). Впрочем, и это далеко не все. В 1969 году крымовед А. И. Полканов напишет Филоненко о некоторых деталях уже своей работы над грибоедовской темой (см. сб. мат-лов II Конференции «Дни науки Крымского федерального университета им. В. И. Вернадского», 24 – 28 октября 2016 г.) – как будто в продолжение тех разговоров, которые неоднократно велись исследователями в свете их общих интересов.

Приведенные факты ставят вопрос о том, какое место в творческом наследии Филоненко принадлежит автору «Горя от ума». При этом точным и развернутым его решение может оказаться лишь при условии работы с личным архивом востоковеда, который в 1986 году перевезли из Пятигорска в Симферополь [2, с. 56].

Цель данного исследования – охарактеризовать роль грибоедовского материала в деятельности Филоненко, опираясь на содержание фонда Р-3864 в ГАРК.

Личный архив Филоненко представлен 511 единицами хранения. В большинстве из них сосредоточены научные и научно-популярные работы автора (№ 1–132). При этом, если сам Филоненко известен, в первую очередь, как языковед-ориентолог, его разысканий собственно на лингвистическую и востоковедческую тематику в фонде Р-3864 немного: они хранятся в 27 и 29 делах соответственно. Прочие же работы исследователя посвящены именно художественной литературе и сведены в 79 (!) единиц хранения.

Труды Филоненко о мастерах слова, хранящиеся в фонде Р-3864, охватывают период от античности до новейшего времени. Большая их часть обращена к фигурам русских авторов XIX века: И. А. Крылова, В. А. Озерова, К. Н. Батюшкова, А. С. Грибоедова, А. С. Пушкина, М. Ю. Лермонтова, Н. В. Гоголя, А. В. Кольцова, А. Ф. Писемского, В. Г. Белинского, А. И. Герцена, П. Я. Чаадаева, С. Т. Аксакова, Ф. И. Тютчева, И. С. Никитина, Н. А. Полевого, И. И. Панаева, Н. А. Некрасова, Н. Г. Чернышевского, И. С. Тургенева, М. Е. Салтыкова-Щедрина, Д. Н. Мамина-Сибиряка, Ф. М. Достоевского, Л. Н. Толстого и А. П. Чехова. Но есть среди работ Филоненко и такие, где говорится о деятелях русской литературы других периодов: XVIII века (А. Д. Кантемире, М. В. Ломоносове, А. П. Сумарокове) и послереволюционных лет (Максиме Горьком, В. В. Маяковском, Ф. В. Гладкове, Ф. И. Панферове). Написаны исследователем и статьи об иноязычных авторах (Овидии, Горации, Шота Руставели, Низами, Т. Г. Шевченко, Марко Вовчок и Сулеймане Стальском).

Среди единиц хранения с трудами Филоненко собственно Грибоедову посвящены сразу несколько архивных дел: № 67, 76 и 99. В них представлены три сочинения автора за 1950 и 1954 годы. На страницах этих работ исследуется роль «Горя от ума» в развитии русской словесности («К вопросу о литературных влияниях. Лермонтов и Грибоедов»), рассматриваются причины убийства классика («Гибель А. С. Грибоедова») и характеризуется речь писательских персонажей («Язык действующих лиц комедии Грибоедова "Горе от ума"»).

Материалы, которые отбирал Филоненко при подготовке своих научных и научно-популярных работ, в фонде Р-3864 сгруппированы отдельно – в делах № 133–196. Они также свидетельствуют о том, что приоритетное место в его творчестве занимало не языкознание с этнографией. Более половины этих документов касается именно литературы. Впрочем, соответствуют статьям Филоненко они не во всем. Помимо прочего, есть среди этих материалов и такие, которые связаны с именами Афанасия Никитина, Алишера Навои, Адама Мицкевича, Г. Ф. Квитки-Основьяненко, А. Н. Островского, Г. И. Успенского, Д. И. Писарева, П. И. Добротворского, В. Г. Короленко, Демьяна Бедного, А. И. Куприна, И. Г. Эренбурга и П. А. Павленко.

Как и в других разделах фонда Р-3864, здесь писатель-дипломат фигурирует не единожды. Помимо «Выписок из источников о языке комедии А. Грибоедова "Горе от ума"» (д. 151) в этой связи следует упомянуть «Материалы периодической печати об А. С. Грибоедове» (д. 173), которые включают и ставшую хрестоматийной публикацию Полканова в газете «Крымская правда» за 1970 год.

Не менее любопытен в фонде Р-3864 и корпус дел, где объединены работы, присланные Филоненко на отзыв. Из всего 13 единиц хранения литературной тематике здесь так же посвящены более половины. Среди них – статья Н. Саркисова «Об одном из неосуществленных замыслов А. С. Грибоедова» за 1950 год, в которой говорится о драме «1812» (д. 495). Данный материал, хотя и был написан студентом в жанре курсовой, представлял особую ценность для Филоненко (по-видимому, в части избранной темы), в связи с чем исследователь и хранил его среди личных бумаг до конца жизни.

В свете изложенного можно сделать следующие выводы. Истинная роль литературоведения в системе научных интересов Филоненко была явно больше, чем принято считать. При этом среди русских классиков, чья жизнь и творчество привлекали внимание ученого, создателю «Горя от ума» принадлежало особое место. Им Филоненко интересовался очень долго (с 20-х годов до 70-х), а занимался комплексно: изучая не только жизнь Грибоедова в Крыму и на Востоке, но также обстоятельства его гибели, художественные произведения и общее влияние на литературу.

Литература.

1. Вьюницкая Л. Н. Здесь жил Грибоедов? // Известия Крымского Республиканского краеведческого музея. Симферополь, 1996. № 14. С. 98–105.

2. Кравцова Л. П. Из истории университета. Архив профессора В. И. Филоненко // Крымский архив. Симферополь, 2010. № 12. С. 56–59.

3. Минчик С. С. Грибоедов и Крым. Симферополь : Бизнес-Информ, 2011. 276 с.

Griboedov’s theme in V. I. Filonenko’s personal archive.

Minchik Sergey Sergeyevich,

PhD, Assistant Professor, Chair of Russian and Foreign Literature, V. I. Vernadsky Crimean Federal University (Simferopol).

Annotation. V. I. Filonenko considered to be one of the most respected orientologist of the USSR. He has published several articles about A. S. Griboyedov. How much materials did Filonenko write about the creator of "Woe from Wit" indeed and what is their place in his heritage? Answering these questions is a purpose of present scientific work. Its content is based on the personal fund of Filonenko, which is stored in the State Archive of the Republic of Crimea.

Keywords: griboedovistic, literary crimeology, archival studies, history of science, orientology.

Источник:

II Междисцип. науч.-практ. конф. молодых ученых по перспективным направлениям развития современной науки «Академик Вернадский» (г. Симферополь, 25 октября 2016 г.). Сб. тезисов. Симферополь, 2016. С. 72–74.

Грибоедовский "Рояль" в Крыму.

В этот день в свет вышел свежий выпуск крымской «Литературки». Редактор издания, Татьяна Андреевна Воронина, согласилась напечатать на его страницах мой новый очерк из цикла «Путь к скверу», который посвящен открытию в Симферополе зоны досуга в честь А. С. Грибоедова. С удовольствием предлагаю вниманию Интернет-пользователей текст этого произведения в авторской версии.

ПУТЬ К СКВЕРУ

(из записок грибоедоведа)

Минувшим летом в Ялте прошел опрос, связанный с воссозданием в городе некогда располагавшегося здесь памятника А. С. Грибоедову. Исследование проводили местные власти с целью выяснить у громады, каким должен быть новый-старый монумент и где его лучше соорудить. Тем временем в соседнем Симферополе продолжалась работа над проектом «Грибоедовский сквер». О новых поворотах в его судьбе рассказывает постоянный автор «ЛГ», доцент КФУ имени В. И. Вернадского Сергей Минчик.

РОЯЛЬ

Дождь трудно было назвать сильным, но свинцовое небо подсказывало, что случиться может ровным счетом все. Усевшись на стул близ двери, я прижал к себе свои вещи – и картинка на мгновение заискрилась. Мне вспомнился и этот угол, и сумка с зонтом, потяжелевшие от ливня и рисующие мокрый след. Дело было в шестнадцатом году и тоже в конце весны. Тогда я пришел в приемную, чтобы рассказать о закладочном камне. Сдвигов у нас было немного, а возможность вновь приехать с Агеевым на место будущего сквера казалась вполне удачной. Ну и своевременной. До этого был очередной поход к Мавлютову, которого я встретил на работе затемно, и первый разговор с Шалфеевым. Идея тематического сквера ему пришлась по душе, и он посоветовал встроиться в рабочий процесс по набережной. Я рассказал об этом Виктору Николаевичу, и тот, согласившись, что пора начинать, позвонил ребятам, которые знали, где взять бесхозный гранит. А потом была поездка в Горритуал и, кажется, два броска к нашей поляне. Ездили с Леной – сначала от ТРК, а потом от здания Почты. На месте нам приглянулась пара лужаек, и мы засняли их с моим саквояжем, которому отвели роль будущего камня. Даже успели договориться о надписи и провести субботник, куда пришли муниципалы. Но лето сделало свое дело – и уже в сентябре Лена сказала: «Виктор Николаевич держит вопрос на контроле, но дальше без меня». Я понял, что придется опять подождать.

В этот раз мы встретились случайно, и она удивилась, обнаружив меня в приемной: «У шефа был день рождения и сегодня его все поздравляют». «Значит, приехал вовремя, – подумал я. – С ним кто-то сейчас есть?» Лена скрылась за дверью, но быстро вернулась: «Заходи».

Агеев казался довольным и очень бодрым. Я сел за стол и решил рассказать ему все с самого начала.

«С Леной Поляковой мы взяли паузу где-то в сентябре. Но в конце марта я решил вновь набрать ее и выяснить, что к чему. Она сказала, что в курсе всего теперь Доля – контакт с профильным управлением вы будто бы поручили ему. До Эдуарда я дозвонился в начале апреле, и выяснил, что он так ни с кем и не связывался – потому что архитектор городу пока не назначен, а раз так, то и говорить со строителями смысла вроде как нет. Тогда я решил идти прямиком к Бахареву, с которым встретился третьего числа. Геннадий Сергеевич сказал, что наш проект без архитектора запустить можно – и пообещал подключить Вячеслава Шалфеева. Через пару дней я заглянул в Исполком и оставил Саше Шилко свои рисунки. А уже в воскресенье, четырнадцатого мая, мне позвонил сам Шалфеев. Я, конечно же, удивился, но уже на следующий день, мы встретились. Это было ровно неделю назад. Он вспомнил о нашем разговоре в прошлом году и подтвердил, что сейчас вопрос контролирует лично глава горадминистрации».

Я обошел стол и положил перед Виктором Николаевичем бумажку с шалфеевской схемой: «Есть идея пообщаться с УКСом, чтобы заказчиком сквера выступил бюджет, а МУП возьмет на себя техзадание. Справка же о стоимости в общих чертах готова, и речь в ней идет о сумме в пятьдесят или шестьдесят миллионов». «Таких денег нам никто не даст», – перебил меня Агеев. Я заволновался: «Ну, мне Вячеслав Юрьевич показывал распечатки … Местность он изучил, площади просчитал, а, сравнив с объемами работ в центре города, и прикинул всю сумму». Виктор Николаевич поморщился: «Будь реалистом, наш потолок – миллионов десять. Да к тому же город всю сумму вряд ли достанет». Я смутился, но очень скоро вздохнул с облегчением. «Нам понадобится частник, – продолжал Агеев. – Если мы разрешим поставить ему, например, кафешку, а в договор впишем обязательства по уходу за сквером, все получится. Камень ведь мы заложили?» – «Нет». – «Ну мне ж показывали фотографии». Я улыбнулся: «Это была моя сумка». – «Тогда спустись к Татьяне Свириденко, и она тебе все расскажет». «А кто это?» – спросил я. «Ты что, не знаешь Татьяну Свириденко?» – «Нет». – «Да знаешь ты ее». Агеев взял свой телефон.

Когда мы попрощались, я подумал: то, что в работу вписалось так много разных людей, наверное, даже к лучшему – главное, чтобы теперь все нашли общий язык. Лена объяснила, куда мне идти, и я направился к выходу.

Татьяна говорила по существу, но не без чувств. О местах в городе, требующих внимания, о зелени, которой должно быть больше, о зонах для тематического досуга. О том, какие деревья лучше спилить, что оставить, а где разделиться – громаде и частнику. «Желающие есть?» – недоверчиво спросил я. «Конечно, – сказала Татьяна. – Совсем недавно к нам приходил инвестор, приносил свой проект». – «Можете показать?» Она взяла рулон бумаги и с легкостью развернула его: «Вот детская площадка, это – скамеечки напротив реки, здесь они предлагают поставить памятник, а рядом с ним и свое кафе». К мосту был прижат красочный великан. «Это оно?» – «Да, – кивнула Татьяна. – У нас были условия, и объект стилизовали под рояль». Мне стало спокойно: то, что я видел, подтверждало серьезность затеи. Да и повод для радости, наконец, возник – место вроде одно, а достопримечательностей сразу несколько.

«Геннадий Бахарев поручил готовить техническое задание на проектирование, – сказал я. – Но в МУП «Городские услуги» предлагают сделать заказчиком сквера не частника. Что скажете?» Моя новость застала Татьяну врасплох: «Первый раз слышу». Я понял, что лучше не медлить: «Надо бы послушать друг друга, а то выйдет, как с Ялтой, где хотят воссоздать памятник, копия которого уже есть в Алуште». Она согласилась.

От мысли, что пора уходить, повеяло безнадегой: «Когда я, наконец, слышу все, что хотел – почему именно сейчас мне нужно куда-то спешить?»

Дождь стоял плотной стеной. «В такой день и намокнуть не страшно», – сказал я себе и, прикрывшись зонтиком, смело пошел по лужам. Вода как будто с задором сочилась в ботинки, но мне было не до нее: в памяти кружились МУПы и зоны досуга, а перед глазами то и дело всплывал двухэтажный рояль.

И да – на фото, которые были у Лены, Виктор Николаевич видел не саквояж. Когда мы ездили с ней на лужайки, какой-то камень действительно там стоял.

Сергей МИНЧИК,

г. Симферополь

Источник:

«Литературная газета + Курьер культуры: Крым – Севастополь». № 17 (65). 2017. 14 сентября. С. 2.

Память об А. С. Грибоедове в Крыму.

Месяц назад мне стало известно, что «Вестник славянских культур» (г. Москва) напечатал мою статью о судьбе алуштинской достопримечательности – бюста А. С. Грибоедова. Данному материалу я изначально отвел роль пролога к циклу публикаций о том, как в Крыму увековечивается память о литераторе и дипломате. В итоге же замысел подготовить нечто интересное для СМИ трансформировался, и очерк, рассчитанный на одну из местных газет, перерос в исследование, которому нашлось место в международном журнале. Впрочем, ознакомившись с его электронным выпуском, я увидел, что не все из того, что было предоставлено мною редакции «ВСК» для печати, доступно Интернет-пользователям. Речь идет о крайне важных иллюстрациях, которыми поделились со мной Н. Л. Рыжкова и Н. А. Сырбу в разгар моих поисков. Еще раз благодарю Нину Леонидовну и Наталью Александровну за оказанную помощь и предлагаю вниманию читателей блога «А. С. Грибоедов и Крым» текст вышеназванный статьи с оригинальным фотоприложением.

* * *

О ЕДИНСТВЕННОМ ПАМЯТНИКЕ А. С. ГРИБОЕДОВУ В КРЫМУ

Аннотация: Краеведение не дает однозначные ответы на вопросы о том, кто был автором единственного памятника А. С. Грибоедову в Крыму и с каким населенным пунктом отождествлять место его расположения. Не проясняют их и материалы Минкульта УССР, хранящиеся в Госкомитете по охране культурного наследия, здесь бюст писателя-дипломата не связывают ни с именем Л. С. Смерчинского, чьим творением по традиции принято называть данный объект, ни с территорией Алушты, достопримечательностью которой он, в сущности, и является. С другой стороны, фотодокументы свидетельствуют, что скульптура, увековечивающая в наши дни факт поездки создателя «Горя от ума» на Юг, не уникальна в своем роде. Предлагаемая статья – результат исследования, предпринятого с целью разрешить ключевые противоречия в отношении памятника Грибоедову в Крыму, воссоздав историю данного произведения искусства. Проблемы его авторства и творческой идентичности решаются с опорой на архивы местного отделения Худфонда и свидетельства лиц, которые причастны к судьбе изваяния.

Ключевые слова: грибоедовистика, памятниковедение, русская идея, литературное крымоведение, искусствоведение, интервьюирование.

Информация об авторе: Сергей Сергеевич Минчик – кандидат филологических наук, доцент, Крымский федеральный университет им. В. И. Вернадского, просп. Академика Вернадского, д. 4, 295007 г. Симферополь, Россия. E-mail: sersermin@ukr.net

Дата поступления статьи: 14.04.2017

Дата публикации: 15.06.2017

В нынешнем году крымчане отмечают 100 лет со дня рождения Леонида Семеновича Смерчинского (03.06.1917–14.06.1980) – советского скульптора, имя которого неразрывно связано с полуостровом. Здесь начинающий художник раскрыл свое дарование, Крыму же он посвятил и большинство своих работ. В основном они изображают революционеров и героев военного времени, но есть среди произведений автора и такое, которое раскрывает его интерес к художественно-литературной тематике. Это памятник Александру Сергеевичу Грибоедову.

Автор «Горя от ума» приехал в Крым в 1825 г. с целью оздоровиться, а также собрать материал для служебной и писательской деятельности [3, с. 190–194]. Между тем, став ярким эпизодом жизни литератора-дипломата, в искусстве XIX–XXI вв. данное событие почти не отразилось, за исключением лишь нескольких мемориальных досок и одного погрудного изображения классика, увековечивающих факт его поездки на полуостров.

Цель настоящей статьи – воссоздать историю единственного памятника Грибоедову в Крыму (рисунок 1).

Рис. 1. Почти сразу после открытия памятника А. С. Грибоедову в г. Алушта
его фотографию напечатала "Крымская газета".

Отсутствие публикаций, прямо либо косвенно связанных с заявленной темой, закономерно определяет главный метод ее разработки – интервьюирование лиц, причастных к судьбе данного произведения искусства. Основу статьи также составляют документы из служебных архивов: Государственного комитета по охране культурного наследия и Художественного фонда Республики Крым.

Памятниковедение – молодая наука, сложившаяся в конце ХХ в. Однако ее интерес к взаимовлиянию глобализации и традиционных ценностей уже превратил данную отрасль знаний в одну из самых заметных в гуманитаристике. Произведения искусства она рассматривает в свете их участия в аксиологической связи поколений, а сами памятники провозглашает важнейшим орудием защиты и пропаганды национальной идеи.

С другой стороны, значение Грибоедова для социума – тема, изучением которой исследователи XXI в. занимаются все чаще. При этом наиболее широко, как и прежде, в наше время распространены такие разыскания, предметом которых остается влияние классика на литературу (И. Р. Аксарова, М. А. Александрова, А. П. Бондарев, Ю. Н. Борисов, П. Д. Ганина, А. А. Серебряков, Н. В. Хомук) и театр (Н. И. Вайсман, С. А. Колесникова, С. И. Мельникова, Н. А. Нестюричева, М. В. Холодова, О. В. Черкезова). Отдельную группу публикаций, представляющих интерес в свете вопроса о восприятии автора «Горя от ума» современным обществом, составляют те, которые написаны библиотековедами (В. И. Бурцева, С. А. Колесникова, Е. Д. Лещенко, Е. А. Саламатова, И. В. Шерстяных), переводоведами (Е. В. Аблогина, Н. П. Воронова, Н. А. Соловьева) и музееведами (В. Е. Кулаков, А. А. Филиппова). Продолжают выяснять авторы и роль Грибоедова в развитии родной речи (И. Н. Гуйс, О. П. Семенец, К. П. Сидоренко), а также его место в процессе мифотворчества (Т. Н. Усольцева). Труднодоступно и потому неизвестно широкой аудитории большинство краеведческих трудов, где сообщается об использовании имени писателя и дипломата в топонимике населенных пунктов, в ландшафтных проектах и т. п.

Систематизация сведений о том, кто и почему обращается к личности Грибоедова в своей деятельности, а также где и как увековечивается память о создателе «Горя от ума», вне всяких сомнений, помогла бы лучше понять его вклад в русскую культуру. Вместе с тем без выявления и характеристики соответствующих фактов их обобщение невозможно.

Единственное в Крыму изваяние Грибоедова принято считать творением Л. С. Смерчинского и связывать его с площадью у здания городской администрации в Алуште [2; 5, с. 75]. Впрочем, это мнение среди краеведов разделяют не все.

Н. А. и Н. М. Гурьяновы заявляют, что скульптура автора «Горя от ума» является достопримечательностью города Ялта [1, с. 120]. Г. М. Озерова относит ее к поселку Массандра и называет данное произведение искусства работой Л. И. Ушаковой1. В свою очередь, В. В. Мехонцев пишет, что памятник классику был сделан коллективом авторов – «мужем и женой Смирчинскими» [2]. Кто же является подлинным создателем грибоедовского бюста в Крыму и какие города полуострова можно считать местом его расположения?

1 Памятник А. С. Грибоедову. Министерство культуры УССР: учетная карточка, 2 сентября 1976 г. // Государственный комитет по охране культурного наследия Республики Крым (ГКОКН РК). Л. 1 об.; Памятник А. С. Грибоедову. Министерство культуры УССР: паспорт, 2 сентября 1976 г. // ГКОКН РК. С. 1.

«Облікова картка» объекта сообщает: «Памятник представляет собой погрудное изображение писателя на 4-гранном постаменте. Тщательно моделированы все детали бюста. А. С. Грибоедов одет во фрак, поверх которого – легкий плащ, небрежно наброшенный на правое плечо»2. Фотография же, прилагаемая к данной характеристике, подтверждает, что ее составитель пишет именно об алуштинской скульптуре (рисунок 2). Приводятся Озеровой и параметры изваяния: «Материал памятника – бетон. Общая высота – 3.6 м. Размеры: бюста – 0.8 х 0.7 м., постамента – 2.18 х 0.7 х 0.7 м.»3.

2 Памятник А. С. Грибоедову. Министерство культуры УССР: учетная карточка, 2 сентября 1976 г. // ГКОКН РК. Л. 1 об.

3 Там же.

Рис. 2. В "Учетной карточке" объекта изображение памятника А. С. Грибоедову всего одно.

Похожие сведения содержит и «Паспорт» (№ 4.1.660–2.12.22) объекта, составленный в Министерстве культуры УССР: «Он представляет собою погрудное изображение писателя на 4-х гранном постаменте. Выражение лица свидетельствует о сосредоточенности мыслей. Взгляд устремлен вдаль, губы плотно сжаты»4. И далее: «На А. С. Грибоедове сюртук, из-под которого видна рубашка с воротничком, подпирающим щеки, шейный платок. На левое плечо наброшен плащ. Все детали скульптуры тщательно моделированы»5. Фотографий здесь больше, чем в «Учетной карточке», и каждая не оставляет сомнений – оба документа посвящены одному и тому же произведению искусства (рисунок 3). Дополнительным тому доказательством служат его технические характеристики: «Материал памятника – бетон. Общая высота – 3.6 м. Размеры бюста – 0.8 х 0.7 м; постамента – 2.18 х 0.7 х 0.7 м. центре постамента – рельефная надпись: "ГРИБОЕДОВ А. С."»6. И еще: «Памятник установлен на 3-ступенчатом основании, размеры средней ступени 0.1 х 1.1 х 1.1 м.»7. Также информирует «Паспорт» о следующем: «Памятник сооружен в честь пребывания А. С. Грибоедова на Южном Берегу Крыма. Выполнен на высоком художественном уровне. Является объектом показа в экскурсиях по ЮБК»8. Что же касается места расположения скульптуры, вместо Алушты здесь фигурирует участок, находящийся в 23 м к югу от шоссе «Симферополь – Ялта» вблизи пос. Массандра, а датой ее установки определен не 2002 г., а 1953-й. Чем же объяснить данные несоответствия?

4 Памятник А. С. Грибоедову. Министерство культуры УССР: паспорт, 2 сентября 1976 г. // ГКОКН РК. С. 3.

5 Там же.

6 Там же.

7 Там же.

8 Там же.

Рис. 3. Фотографий памятника А. С. Грибоедову в приложениях к "Паспорту объекта" сразу несколько.

Как и «Облікова картка», «Паспорт» памятника был составлен в 1976 г. одним и тем же автором – заместителем директора Алупкинского дворца-музея Галиной Михайловной Озеровой9. Отчасти это объясняет, почему в обоих документах указываются похожие сведения: относительно места расположения грибоедовского бюста (не Алушта) и даты его установки (не 2002 г.). Однако данное обстоятельство не проясняет главного: случайно ли Озерова называет создателем памятника именно Ушакову.

9 Памятник А. С. Грибоедову. Министерство культуры УССР: учетная карточка, 2 сентября 1976 г. // ГКОКН РК. Л. 1.; Памятник А. С. Грибоедову. Министерство культуры УССР: паспорт, 2 сентября 1976 г. // ГКОКН РК. С. 4.

Материалы в парламентской газете Крыма, приуроченные к 95-летию Смерчинского и к 25-й годовщине со дня его смерти, сообщают, что основной темой творчества скульптора в 1950-е гг. был подвиг советского воинства, и об изваянии Грибоедова не говорят ни слова (см. «Крымские известия» – № 4 за 2006 г. и № 130 за 2012 г.). Среди же публикаций, которые вышли в свет при жизни мастера, из шести выявленных (см. «Крымскую правду» – № 183 за 1962 г., № 172 за 1967 г., № 278 за 1972 г., № 92 за 1975 г. и № 131 за 1977 г.) лишь одна (см. «Курортную газету», № 116 за 1967 г.) упоминает данное произведение искусства.

Авторитетные «Памятники истории и культуры Крымской области» (1987), хотя и называют классика в числе тех, чьи имена на полуострове увековечены, о его погрудном изображении не пишут ничего [4, ч. 1, с. 14, 55; 4, ч. 2, с. 32, 85].

В почтовой открытке за 1957 г. (БФ 10245, № 2197) местом расположения грибоедовского бюста называется не Алушта и даже не Массандра, а Ялта [6, л. 1 об.]. При этом, если собственно скульптура здесь все же напоминает соответствующие изображения в «Учетной карточке» и «Паспорте», постамент под ней выглядит уже иначе – вместо правильного четырехгранника на открытке запечатлена конструкция трапециевидной формы (рисунок 4).

Рис. 4. На почтовых открытках изображение памятника А. С. Грибоедову в г. Ялта
появилось спустя четыре года поле его установки.

Следует ли из всего этого, что памятников литератору-дипломату в Крыму было несколько, и если это так, кто является их подлинными авторами?

Художник Нина Рыжкова, дочь Леонида Смерчинского, убедительно доказывает: на полуострове всего одно погрудное изображение Грибоедова, и Озерова грубо ошибается, называя его создателем Ушакову. В действительности бюст автора «Горя от ума» был в числе первых заказов ее отца, к выполнению которых он приступил сразу же после своего возвращения на постоянное место жительство в Крым в 1950 г.

Как и полагалось в то время, появлению памятника Грибоедову предшествовало создание эскиза из пластилина. Согласовав его с советом Художественно-производственного комбината, Смерчинский приступил к следующему этапу своей работы – изготовлению модели бюста из глины. Ее мастер использовал для создания гипсовых форм, лучшая из которых и была подготовлена им для литья. В качестве материала Смерчинский выбрал цемент с каменной крошкой.

Именно в таком виде в 1953 г. бюст Грибоедова был изначально установлен на трассе «Симферополь-Ялта» при въезде в поселок Массандра. Но вскоре, из-за расширения дороги, возникла необходимость переместить памятник на соседнее место. От постамента трапециевидной формы пришлось отказаться: перенос капитальной конструкции не представлялся возможным, и ей предпочли замену в виде другой, прямоугольной.

Это решение стало роковым для скульптуры Смерчинского. Новый постамент оказался чуть выше предыдущего и более узким, а потому не таким устойчивым. Не выдержав удара от врезавшейся в него машины, он развалился. Пострадало и погрудное изображение Грибоедова: «каменная» голова была отбита, драпировка почти полностью уничтожена. Тем не менее повреждения были признаны некритичными, и бюст решили восстановить. ДЭУ ялтинского горисполкома обратилось с просьбой к Худфонду отреставрировать памятник писателю-дипломату, и вместе с осколками его отправили в Симферополь.

Поскольку автора скульптуры в живых уже не было, ее восстановлением занялась вдова Смерчинского, некогда помогавшая супругу в создании бюста Грибоедова. Детали его головы, за исключением носа, фактически уцелели, поэтому Инна Александровна справилась с работой быстро – примерно за месяц. И, хотя реставрировать памятник ей помогала дочь Нина, семья продолжала считать его подлинным создателем Леонида Семеновича.

После злополучной аварии было решено отказаться от «искусственного камня» в пользу более прочного материала, и гипсовую модель бюста отправили в Киев, уже для литья из бронзы. Судя по архивам Крымского производственного комбината Художественного фонда УССР, произошло это в 1991 г.10 Труд украинских мастеров оплатил Морской порт Ялты, из чего следует, что ее администрация планировала вернуть обновленный памятник Грибоедову в город. При этом данное произведение искусства Худфонд уже не считал творением Смерчинского – в документах организации, связанных с подготовкой объекта для перевозки на материк (протокол № 8 от 05.04.1991), автором скульптуры называется его вдова11. Ей же был определен и гонорар за выполненные работы.

10 Художественный совет (скульптурный) Крымского художественно-производственного комбината Художественного фонда УССР: протоколы заседаний, 1989–1991 гг. // Крымская региональная общественная организация «Союз художников Крыма». С. 90.

11 Там же.

Планы относительно погрудного изображения Грибоедова так и остались не реализованными – их осуществлению помешал распад СССР и последовавшая за ним разруха. Из Киева бюст вернулся не в Ялту, а в Симферополь, и по иронии судьбы он вновь оказался на Комбинате – где его создали, почти за полвека до этого, а накануне отправки на материк реставрировали. Сначала бронзовая скульптура просто лежала во дворе предприятия, и лишь спустя некоторое время в целях безопасности ее перенесли на склад.

О ценном грузе из Украины вспомнили, когда крымчане готовились к двойному юбилею: 1450-летию городища Алустон и 100-летию Алушты. По словам одного из ее бывших руководителей, Олега Лобова, город остро нуждался в имиджевых объектах, и потому идея увековечить память о пребывании здесь писателя-дипломата пришлась по душе всем. Место же, которое выбрали под бронзовый бюст, поначалу вызвало разногласия – на нем крымско-татарская общественность хотела видеть монумент жертвам депортации. Впрочем, компромисс быстро нашли, и уже 31 мая 2002 г. в Алуште тожественно открыли новую достопримечательность – погрудное изображение Грибоедова. Подходящий постамент для него подготовили не сразу, а потому изваяние сперва возвышалось на временной конструкции.

Итак, создателем единственного в Крыму памятника Грибоедову следует считать Инну Смерчинскую – именно она изготовила форму из гипса для бронзовой скульптуры, которую установили в Алуште по случаю столетнего юбилея города. В свою очередь, Леонид Смерчинский не участвовал в работе над данным произведением искусства. Его творение – бюст Грибоедова из каменной крошки – установили в Массандре еще в 1953 г., но, пострадав в ДТП уже после смерти автора, данный объект не реставрировался, а лишь использовался в создании новой формы для литья из металла.

СПИСОК ЛИТЕРАТУРЫ

1 Гурьянова Н. М., Гурьянов Н. А. Памятники Ялты: справочник. Симферополь: Таврия, 1985. 192 с.

2 Мехонцев В. Памятник Грибоедову // Крымская газета. 2002. № 124 (16 469). 10 июля. С. 2.

3 Минчик С. С. Грибоедов и Крым. Симферополь: Бизнес-Информ, 2011. 276 с.

4 Памятники истории и культуры Крымской области. Научно-вспомогательный библиографический указатель / сост. Т. Л. Шостак, Л. А. Шамрук, Э. М. Норман, С. П. Морозова. Симферополь: Крымская областная универсальная библиотека им. И. Я. Франко, 1987. Ч. 1. 283 с. Ч. 2. 113 с.

5 Попова Л. Н. «Передо мной страна волшебной красоты…» (Путешествие по Крыму Мицкевича и Грибоедова). Алушта, 2004. 76 с.

6 Ялта. Памятник А. С. Грибоедову: открытка / фотог. Г. Угринович. Киев, 1957. 1 л.

© 2017. Sergey S. Minchik

Simferopol, Russia

ON THE ONLY MONUMENT TO A. S. GRIBOYEDOV IN CRIMEA

Abstract: Regional studies cannot provide a straight and decisive answer to the questions about the author and the location of the only monument to A. S. Griboyedov in Crimea, just as the materials of the Ministry of Culture of USSR in State comity of Culture Heritage Protection. Here the bust monument of the writer-diplomat is not associated neither with the name of L. S. Smertchinsky, traditionally linked with the work, nor Alushta area, the place of interest of which it actually represents. On the other hand, available photographs testify that the sculpture, perpetuating the fact of “Woe from wit” author` journey to the South, is not one of a kind. Present paper is a result of the study focused on overcoming key inconsistencies related with the monument to A. S. Griboyedov in Crimea by reconstructing the history of the given piece of art. Its authorship`s issues are highlighted with the help of archives of the local department of Art foundation and testimonies of persons involved in its creation and installation.

Keywords: Griboyedovistics, monument studies, the Russian world, literary localism, art criticism, interviewing.

Information about the author: Sergey S. Minchik – PhD in Philology, Associate Professor, V. I. Vernadsky Crimean Federal University, Akademik Vernadsky av., 4, 295007, Simferopol, Russia. E-mail: sersermin@ukr.net

Received: April 14, 2017

Date of publication: June 15, 2017

REFERENCES

1 Gur'ianova N. M., Gur'ianov N. A. Pamiatniki Ialty: spravochnik [Monuments of Yalta: a guide]. Simferopol', Tavriia Publ., 1985, 192 p. (In Russian)

2 Mekhontsev V. Pamiatnik Griboedovu [The monument to Griboyedov]. Krymskaia gazeta, 2002, no 124 (16 469), 10 July, p. 2. (In Russian)

3 Minchik S. S. Griboedov i Krym [Griboyedov and the Crimea]. Simferopol', Biznes-Inform Publ., 2011. 276 p. (In Russian)

4 Pamiatniki istorii i kul'tury Krymskoi oblasti. Nauchno-vspomogatel'nyi bibliograficheskii ukazatel' [Monuments of history and culture of Crimean region. Intermediate bibliographic index], compiled by T. L. Shostak, L. A. Shamruk, E. M. Norman, S. P. Morozova. Simferopol', Krymskaia oblastnaia universal'naia biblioteka im. I. Ia. Franko Publ., 1987. Part 1. 283 p. Part 2. 113 p. (In Russian)

5 Popova L. N. “Peredo mnoi strana volshebnoi krasoty…” (Puteshestvie po Krymu Mitskevicha i Griboedova) [“Here is the country of magic beauty before me...” (the Journey of Mickiewicz and Griboyedov across Crimea)]. Alushta, 2004. 76 p. (In Russian)

6 Ialta. Pamiatnik A. S. Griboedovu: otkrytka [Yalta. The monument to A. S. Griboyedov: a postcard], photographer G. Ugrinovich. Kiev, 1957. 1 l. (In Russian)


Литература:
Вестник славянских культур. 2017. Вып. 44. С. 173–179.

Какой А. С. Грибоедов нужен жителям и гостям Ялты.

Сегодня в СМИ появилось мое интервью с комментариями по поводу ситуации, которая сложилась вокруг идеи воссоздать памятник А. С. Грибоедову в окрестностях Ялты. Готовясь к этому событию, Н. А. Сырбу отредактировала текст нашей беседы  — в частности, опустив мои слова признательности за ее вклад в изучение судьбы творений Леонида и Инны Смерчинских. Отдавая должное скромности Натальи Александровны, повторюсь: именно она догадалась выйти на ялтинскую администрацию, где ей помогли раздобыть копии материалов о нынешнем памятнике Грибоедову в Алуште: паспорт и учетную карточку объекта с фотоприложениями, а также план его первоначального размещения близ Массандры. Эти документы не только стали одной из основ моего исследования, посвященного истории увековечивания на полуострове памяти о писателе-дипломате. Также они были переданы мной в Госкомитет по охране культурного наследия РК, где большинство из них увидели впервые. Впрочем, могла остаться малоизвестной и моя позиция по вопросу о новом-старом памятнике Грибоедову в Ялте, ведь издание, которое осветило ее, не индексируется поисковиками и потому лишено доступа к широкой аудитории. Зато им располагает мой блог, в связи с чем предлагаю вышеназванную публикацию вниманию его читателей.

* * *

ПАМЯТНИК А. С. ГРИБОЕДОВУ: ВОССТАНОВИТЬ ВОССТАНОВЛЕННОЕ?

За последние несколько лет в Ялте и ее окрестностях появился целый ряд новых памятников. Сейчас в городе обсуждается идея восстановления памятника русскому писателю и дипломату Александру Сергеевичу Грибоедову. Горадминистрация решила провести опрос общественного мнения и предложила ялтинцам ответить на три вопроса: нужно ли восстанавливать памятник А. С. Грибоедову в Ялте, из какого материала его изготовить и на каком месте установить. Мы решили эти же вопросы задать эксперту — кандидату филологических наук, доценту кафедры русской и зарубежной литературы КФУ имени В. И. Вернадского Сергею Минчику.

— Сергей Сергеевич, вы очень долго и подробно исследуете тему «Грибоедов и Крым». С ней связана вся ваша научная деятельность, ей же вы посвя­тили книгу, на страницах кото­рой она впервые получила свое капитальное изложение. Нет, наверное, смысла спрашивать вас об отношении к идее вос­создать в Ялте памятник авто­ру «Горя от ума»... Поддержи­ваете ее, верно?

— Сама идея увековечить память об Александре Сергеевиче Грибо­едове мне, естественно, по душе, иначе и быть не может. Вот только делать это, восстанавливая преж­ний объект, на мой взгляд, нельзя.

— Вам не нравится тот памят­ник, который стоял у нас в годы Советского Союза?

— Конечно же, нравится. Для жите­лей и гостей Ялты его делал извест­ный крымский скульптор Леонид Семенович Смерчинский, столетие которого мы отмечаем в этом году. И памятник Грибоедову, а если точ­нее, его погрудное изображение, у мастера вышло на редкость удач­ным. Но ведь есть обстоятельства, которые сильнее наших желаний. И одно из них вряд ли позволит ялтин­цам вернуть грибоедовскую скуль­птуру.

— Что вы имеете в виду?

— Нельзя восстановить то, что уже восстановлено. Объект, который представители ялтинских властей и общественности хотели бы видеть на его прежнем месте, в настоящее время находится по соседству, в го­роде Алуште, и, как по мне, очень неплохо там смотрится.

— Но ведь алуштинский Гри­боедов был установлен срав­нительно недавно, а наш исчез лет тридцать назад. Где же все это время он находился и за­чем понадобилось менять ме­сто его расположения?

— Причиной всего стал досадный случай. Накануне распада СССР не­далеко от пересечения Ялтинской трассы и дороги к санаторию «Дон­басс» произошло ДТП с участием крупногабаритной машины, в ре­зультате чего постамент, на кото­ром возвышалась скульптура Смер­чинского, оказался разрушенным, а само изображение писателя-дипло­мата сильно повреждено. Памятник, к счастью, решили восстановить, и для этого его отправили в Симферо­поль, на комбинат Художественного музея, где он некогда и появился на свет. Леонида Семеновича в живых уже не было, зато работала его вдо­ва, Инна Александровна. Она и взя­лась возвращать Грибоедову былой облик. Фрагменты, которые оста­лись после аварии, склеили вме­сте, по ним была сделана форма из гипса, но заливать ее решили уже не цементом с каменной крошкой, как при создании, а более прочным материалом. Так в работу оказались вовлечены литейщики из Киева. На Украину гипсовая форма отправи­лась весной 1991 года, а через не­сколько месяцев ялтинский Грибое­дов был снова в Крыму — правда, уже сверкая бронзой. Но разруха, связанная с развалом страны, по­мешала ялтинцам забрать ценный груз. Поэтому более десяти лет он буквально провалялся в крымской столице: сначала под открытым не­бом, во дворе комбината, а спустя некоторое время и в подвале пред­приятия. Вспомнили о бронзовом изваянии лишь спустя десять лет, накануне 100-летия Алушты. Узнав о том, что в Симферополе есть в прямом смысле слова бесхозный памятник, власти города попросили Худфонд передать Грибоедова им. Предприятие не возражало, и в раз­гар юбилея Алушта обрела новую достопримечательность.

— Вы сказали, что в результа­те аварии постамент, на кото­ром стоял Грибоедов, был пол­ностью разрушен. Что в таком случае стоит на углу Ялтинской трассы и поворота на Массан­дру?

— В месте, о котором вы говорите, стоит тот самый постамент, верши­ну которого скульптура Смерчинско­го украшала в год открытия памят­ника, в 1953-м. Но спустя какое-то время его местоположение решили поменять — видимо, в связи с появ­лением новой троллейбусной трас­сы в Ялту. Перенести всю конструк­цию было не возможно, и поэтому ограничились бюстом Грибоедова: с капитального постамента трапе­циевидной формы его перестави­ли на прямоугольный, который был выше предыдущего и более узким, а потому и менее устойчивым. Это и подвело новое сооружение, кото­рое попросту не выдержало удара от столкновения с грузовиком.

— Сергей Сергеевич, а как вы узнали обо всей э той истории?

— Все началось с того, что осенью 2014 года в Алуште заговорили о необходимости перенести памятник Грибоедова на новое место. Я тогда решил написать небольшой очерк о его судьбе и встретился с Олегом Владимировичем Лобовым, который в 2002 году был вице-мэром горо­да и отвечал за культуру и туризм. От него-то мне и стало известно об алуштинских страницах жизни этого памятника, его же стараниями уда­лось выйти на дочь Смерчинского, Нину Леонидовну, которая, в свою очередь, и поведала все остальное. Что-то прояснились в Художествен­ном фонде, ну, а какие-то детали стали понятны уже благодаря доку­ментам из профильного Госкомите­та.

— Так если алуштинцы хотят перенести памятник Грибоедо­ву, может, есть смысл вернуть его нам, на прежнее место?

— Насколько мне известно, в дека­бре 2016 года алуштинский Грибое­дов был включен в Единый реестр объектов культурного наследия страны. А с памятниками такого ста­туса, как вы понимаете, шутки пло­хи: ни перенести, ни даже сдвинуть его на полметра без спецрешения Москвы теперь ни у кого не выйдет.

— Получается, что своего па­мятника Грибоедову ялтинцы лишились, восстанавливать прежний смысла нет. Что же делать городу?

— Я бы начал с самого простого: отказался от идеи устанавливать какие бы то ни было памятники за пределами городской черты. На до­рогах и тем более трассах место крупным объектам, таким, как ме­мориалы или скульптурные ансамб­ли, но не памятникам. Что же каса­ется Грибоедова, то у ялтинцев он, разумеется, должен быть свой: от­крытый людям и всегда на виду.

Многие страницы ялтинской исто­рии связаны с пребыванием в на­шем городе очень многих писателей и поэтов. Может, подумать о созда­нии в Ялте аллеи литераторов? Когда-то мы задались целью со­ставить список. Получилось более двухсот человек.

Источник:

«Ялтинские вести». № 25 (87). 2017. 8 июля. С. 15.

А. С. Грибоедов в Красной пещере.

В этот день, 24 июня 1825 года, А. С. Грибоедов записал в своем дневнике: «Мы сидим над самым о[брыво]м. М. Ш. называет его глазом» (ПССГ, т. 2). Кто был спутником писателем-дипломата во время его путешествия вдоль Салгира? А. М. Скабичевский ошибочно полагал, что за буквами «М. Ш.» скрывался Бороздин, не зная, что того звали Андрей Михайлович. Краевед И. И. Петрова считала их инициалами штабс-капитана Мелик-Шахназарова. Однако и данное предположение не кажется достаточно обоснованным, поскольку источники, подтверждающие его, на сегодняшний день не выявлены. Как не ясно и то, был ли вообще писатель знаком с этим деятелем летом 1825 года, ведь самый ранний грибоедовский текст, в котором упомянут М.-Н. Мелик-Шахназаров, датируется более поздним временем.

Из первой публикации дневника А. С. Грибоедова
("Русское слово", 1859 г.).

Так же важно понять, насколько верно приведенные литеры были воспроизведены с рукописи ее первым издателем Д. А. Смирновым – единственным комментатором дневника Грибоедова, видевшим его в подлиннике.

Наконец, расшифровать заметку от 24 июня 1825 года позволила бы работа по изучению тех надписей, которые оставили Грибоедов и, возможно, его спутник (либо спутники) на одной из сталактитовых колонн при входе в Красную пещеру. В комментариях к последнему академическому изданию ПССГ факт наличия таких следов подтверждается материалами широко известного путеводителя М. А. Сосногоровой за 1871 год, автор которого якобы лично видела начертание имени «нашего поэта» (М. А. Сосногорова). Однако более весомым доказательством аутентичности данных надписей представляется другой источник – статья одного из грибоедовских современников о посещении Кизил-Коба в 1830 году, то есть всего через пять лет после крымской поездки создателя «Горя от ума». В ней, среди прочего, говорится: «Здесь на стенах, с удивлением прочли мы несколько знакомых имен, между коими особенно поразило меня имя незабвенного А. С. Грибоедова» ("Московский телеграф", 1830, № 20). И далее: «По общему обыкновению и мы написали свои в этом подземном храме воспоминания» (там же).

До наших дней ни одна из надписей тех лет так и не дошла, как «не сохранилась и фамилия Грибоедова на стенах пещеры» ("Крымские известия", 2006, № 170). Тем не менее, идея выявить здесь следы его пребывания – и таким образом приблизиться к расшифровке спорной записи из дневника 1825 года – кажется весьма перспективной. Ведь имена посетителей Красной пещеры, судя по всему, скрыты под слоем известняковых подтеков или карстовых отложений (либо же того и другого), а значит, могут быть прочитаны специалистами при надлежащей работе по их обнаружению.


Литература:

Минчик С. С. Грибоедов и Крым.Симферополь. 2011. С. 48–49.

.

.

Грибоедовские темы на волнах радио «Спутник в Крыму».

Ровно месяц назад, 11 февраля, радиостанция «Спутник в Крыму» обратилась к теме убийства А. С. Грибоедова в Тегеране. Разговор, посвященный трагедии 188-летней давности, коснулся самых разных дат, которые знаковы для науки об авторе «Горя от ума», и тех уроков, которые мы продолжаем извлекать из событий, изменивших облик России в 1829 году. С удовольствием предлагаю вниманию Интернет-аудитории расшифровку моей беседы с журналистом Андреем Матюхиным, которая прозвучала на крымских радиоволнах в очередную годовщину гибели писателя и дипломата.

Андрей МАТЮХИН

11 февраля 1829 года погиб в Тегеране не только поэт и драматург, но и русский дипломат Александр Сергеевич Грибоедов. О его творчестве, о его влиянии на нас, в том числе, и о том … его пребывании в Крыму будем говорить с гостем в нашей студии. С удовольствием представляю – это кандидат филологических наук, доцент кафедры русской и зарубежной литературы Крымского федерального университета имени Вернадского Сергей Минчик. Сергей, приветствую Вас!

Сергей МИНЧИК

Приветствую.

Андрей МАТЮХИН

Давайте начнем, наверное, как раз с этих исторических событий, да? Что же произошло в Тегеране в 1829 году и почему там оказался Грибоедов?

Сергей МИНЧИК

Собственно говоря, почему и что. Есть ответы на эти вопросы вполне официальные. Как бы все мы, те, кто в советское время в школе учился, те, кто в постсоветской школе учился, хорошо эти ответы на эти вопросы помним. Толпа религиозных фанатиков в этот самый день, 11 февраля 1829 года, что называется (в прямом смысле этого слова – не образно, а буквально) растерзала Александра Сергеевича Грибоедова, нашего всеми любимого, почитаемого, уважаемого классика. И ликвидировало русское посольство, которым Александр Сергеевич Грибоедов (а помним, что он был не только поэтом и драматургом, он был кадровым дипломатом)… Которым он руководил в этом ближневосточном городе.

Напомню, что в 1828 году, накануне, Персия проиграла вялотекущую неприятную для нее войну с Россией. И Александру Сергеевичу Грибоедову, кадровому дипломату, было поручено проконтролировать выполнение Туркманчайского мирного договора, который накануне, в 1828 году, при его непосредственном участии, во-первых, был составлен, а во-вторых, после того, как этот договор был подписан, выполнялся. Грибоедов был откомандирован вместе с охраной туда, в Персию, и его место нахождения там …Оно было обусловлено вполне понятными причинами – человек должен был следить за тем, как условия этого договора… А они включали выгодные для России в стратегическом плане позиции: например, проконтролировать переход в гражданское подданство, российское, всех тех, кто, например, христианского вероисповедования в Персии находился, на тот момент… Статьи, в том числе и эту, очень жестким, так сказать, образом и бдительно, как это Грибоедов делал... Он человек был талантливый, и разумеется, что эта его рачительность в исполнении и этой задачи, которая перед ним стояла, поставлена была Государем Императором – значит, она и, во многом, послужила этим поводом для трагедии.

Ну, нас, грибоедоведов, тех, которые изучают не столько его вклад в развитие этих процессов исторических, геополитических, сколько наблюдают за творчеством Грибоедова (оно по-прежнему не оставляет равнодушными в наше время никого из тех, кто берет в руки грибоедовские книги)… Для нас отрадно то, что… Много кто считает, что тогда 11 февраля 1829 года в Тегеране точка в грибоедовской судьбе, в истории этого блистательного человека, поставлена не была. Потому-то есть в грибоедоведении… В узком (и в широком, кстати говоря) кругу специалистов известна так называемая «грибоедовская тайна», тайна его смерти, связанная с «зороастровской легендой», которая гласит о том, что в бытность еще рядовым секретарем миссии дипломатической, за почти десять лет до пребывания… в с своем последнем … последнего визита… В 1818 году Грибоедов, находясь в Персии, сблизился с мобедами, как их тогда называли, огнепоклонниками-зороастрийцами, которые рассказали ему секрет чуть ли не вечной жизни. И тогда научили раскрывать в себе какие-то внутренние тайные силы, благодаря чему… Много кто говорит о том, что Грибоедов и благодаря этому и написал «Горе от ума» – выдающееся произведение, которое пережило очень многие классические сочинения того времени. Говорят, что Грибоедов, единожды, вспыхнув, после этого ничего не написал. Говорят – это ж тоже тайна! Почему, если человек талантливый, почему он не может писать хорошо всегда – например, как Пушкин..!

Андрей МАТЮХИН

Все время..!

Сергей МИНЧИК

… Да! Грибоедов «выстрелил» этим «Горем от ума», а потом вроде как исписаться-то человек не может, потому что он не очень много-то и писал. Поэтому сторонники этого такого мистического какого-то направления в науке говорят о том, что, да, эта тема, зороастровская, она в грибоедоведении актуальна. С ней связывают и тайну написания «Горя от ума», и тайну якобы гибели Грибоедова, подразумевая, что в 1829 году Грибоедов не погиб – его предупредили о том, что с ним может произойти такая трагедия. Он благополучно, так сказать… Ретировался, да? Если можно так сказать… Избежал этой трагической участи. И кстати говоря, для той эпохи, для той поры, для 20-х годов, вот эта идея инсценировки собственной смерти – она безумно популярной была в свете… Начнем с того, что в 1825 году, якобы после крымского путешествия не погиб Александр I, Император, в Таганроге, в связи с чем и возникла легенда о Федоре Кузьмиче. Потому что Александр I тяжело переживал свое участие в убийстве собственного отца, Павла I, в 1801 году. И, так сказать, тяготившись этими обязательствами, которая светская жизнь накладывает на венценосного монарха, он решил уйти, что называется, в подполье – посвятить себя Богу, скитальчеству и служению людям. У Грибоедова тоже… Я рад, что мне удалось в ходе работы с архивами и с источниками (малоизвестными в грибоедоведении), доказать, что у Грибоедова было предостаточно причин для того, чтобы… Такой же поворот в своей судьбе избрать. Потому что человек тоже тяготился очень важными, тревожными, драматичными эпизодами в своей жизни, ему тоже было, что замаливать, и у него тоже было достаточно причин искать спасение в уединении от людей. Так что мы…

Андрей МАТЮХИН

Одна из теорий, но достаточно интересная!

Сергей МИНЧИК

… Как бы я полагаю, что… В грибоедоведении почему-то, в нашей науке о Грибоедове, очень долгое время эта «зороастровская легенда»… Она не в полном объеме, во-первых, учитывалась, потому что есть несколько ее разных версий, они очень разные, но они все вписываются в эту легенду. Наука, она… Если не принимать что-то, она хотя бы не должна в изоляции находиться от этих фактов, потому что устное свидетельство людей – это тоже свидетельство. Как минимум, это все надо держать в поле зрения, даже если мы с этим не согласны, потому что сейчас мы не понимаем, что это значит, и пытаемся игнорировать эти факты. Это не говорит о том, что после нас не придут те люди, которые прекрасно понимают, где эти факты должны смотреться в общей картине мира, не найдут им должной интерпретации. Поэтому я считаю, что «зороастровская легенда» и другие легенды, связанные с жизнью и с творчеством Грибоедова, они должны быть, как минимум, в обойме: если не в активе, то, как минимум, в пассиве.

Андрей МАТЮХИН

Кстати, Сергей. Мы говорим о Грибоедове, мы говорим о его творчестве, о его дипломатической роли. Грибоедоведение – это, действительно, целый мир. Что в этом году еще мы связываем с Грибоедовым, с его творчеством, с его деятельностью. И что, может быть, отмечаем?

Сергей МИНЧИК

Таких дат действительно несколько. Ну, собственно говоря, весь январь – он само по себе грибоедовский, потому что по старому стилю Грибоедов и на свет появился в январе, и ушел из жизни в январе. Потому что трагедия в Тегеране по старому стилю 30 января произошла, по новому стилю, мы ее датируем 11 февраля.

У нас в этом году, в 2017, круглая дата, очень серьезная для грибоедоведения. Во всяком случае, для меня как одного из исследователей Грибоедова. Почему – потому что традиционно в истории этой науки событию, о котором я сейчас скажу, внимание не уделялось. А оно, между тем, связано, в том числе, и с той «зороастровской легендой», о которой я сказал. Потому что речь идет о «четверном поединке», или «дуэли четверых», или «двойном поединке», или «двойной дуэли», как принято этот эпизод называть в истории культуры, который произошел в 1817 году и жертвой которого стал один из приятелей Александра Сергеевича Грибоедова поручик Василий Васильевич, кавалергард, Шереметьев. Собственно, Грибоедов, как принято считать… Многие современники, несмотря на то, что предпочитали утаивать обстоятельства этой трагедии, как мне кажется, я доказываю в своих исследованиях, неотступно и планомерно эту мысль…. О том, что все-таки трагическая развязка данного «четверного» поединка, она, она была ключевым событием в жизни Грибоедова, потому что, на мой взгляд, именно это событие в дальнейшем, повлияв на всю жизнь Грибоедова, повлияло и на его творчество, в том числе. И главным событием в его жизни было не восстание декабристов, как считали представители предыдущего поколения исследователей, которые были кровно заинтересованы в том, чтобы связать с революционным движением в России всех – и тех, кто связан был действительно, и тех, кто не был действительно связан с ним… И Пушкина, и, не знаю, Лермонтова, наверное... И Грибоедов в том числе оказался в обойме тех, кого советские литературоведы туда относили. Я убежден, что все-таки ключевым событием была «четверная дуэль», где… Она четверной не случайно называется. Она действительно очень кровожадной была, потому что сначала стрелялись собственно дуэлянты, потом к барьеру должны были выходить секунданты. Собственно четыре выстрела должно было произойти, дуэль тогда в семнадцатом году не завершилась, вторым кругом. Второй круг переложили на тысяча восемьсот, перенесли, восемнадцатый год. Короче говоря, вся эта история растянулась надолго, и Грибоедов ею очень долго тяготился. В 1825 году, пребывая здесь, в Крыму, спустя уже почти семь лет после второго этапа этой самой «четверной дуэли», он об этом поединке тоже постоянно вспоминал хотя бы по той причине, что секундант его, Александр Петрович Завадовский, граф, камер-юнкер двора его Императорского Величества и кавалер, он здесь в Крыму жил, владел имением Саблы. В 1823 году это имение Завадовским было куплено у бывшего генерала, генерал-губернатора Таврической губернии графа Бороздина.

Сто лет четверной дуэли. В этом году 80-летие мы отмечаем Сергея Александровича Фомичева. Это круглая дата, не юбилей. Это человек, профессор, с именем которого связаны крупнейшие грибоедоведческие проекты последних десятилетий, не одного. Он и организатор всех титульных конференций, которые в разное время и в разных городах в Москве, тогда еще в Ленинграде, потом в Петербурге, в Хмелитах проводили. Он главный редактор полного академического издания собраний сочинений Грибоедова. Он издатель грибоедовской энциклопедии. Это Карл Маркс, что называется, отечественного грибоедоведения. Долгих лет, так сказать, здоровья и творческих успехов Сергею Александровичу Фомичеву.

Сто лет мы отмечаем в этом году, мы, крымчане, крымскому скульптору Леониду Семеновичу Смерчинскому. Сто лет – это крупная дата. Естественно, Леонида Семеновича в живых уже нет, но для нас, крымчан, это имя незаслуженно забытое. Кстати говоря, оно с Грибоедовым связывается не опосредственно, а прямо. Этому человеку принадлежит авторство единственного в Крыму памятника Грибоедову, который ныне установлен в Алуште в бронзе, а когда-то Леонидом Семеновичем Смерчинским он был сделан из другого материала и установлен в пятьдесят третьем году на углу Массандровской дороги и Ялтинской трассы. При повороте на Массандру этот памятник долгое время находился – и до события, которое связано было с ДТП, когда этот памятник пострадал. Собственно говоря, единственным памятником был тогда Грибоедов Смерчинского в камне – там. Потом этот памятник после трагедии отлили из бронзы и установили уже в Алуште. Смерчинский – автор, что называется, этого единственного пока памятника Грибоедову. Он, кстати говоря, в Украине был единственным.

Семьдесят лет отмечаем Людмиле Николаевне Вьюницкой. Автор статьи известной в узких и широких кругах краеведов, грибоедоведов – о месте пребывания Александра Сергеевича Грибоедова здесь в Симферополе, в здании якобы гостиницы «Афинской». Людмила Николаевна Вьюницкая на белом коне, можно сказать, въехала в грибоедоведение, сказав о том, что… ребята, вы до сих пор что-то не то думали, не так считали, почему, потому что краеведы не знают о том, была ли эта гостиница в те годы, когда здесь путешествовал Грибоедов. Гостиница «Европейская», возможно, была, а «Афинская» нет. То есть у нас есть краеведы, у нас есть грибоедоведы, которые с Грибоедовым связаны и отмечают крупные круглые даты, юбилейные даты. Всем им здоровья, об этих людях забывать нельзя.

Андрей МАТЮХИН

Да, Сергей, ну очень интересно вы рассказываете. У нас, к сожалению, не так много времени остается для завершения беседы. И, конечно же, мы о крымском этапе жизни, скажем, Грибоедова говорили уже как-то в нашей студии, но а сейчас хотелось бы. наверное, в завершение поговорить о том, а чему же учит грибоедоведение, с учетом и дипломатической деятельности Грибоедова, и с учетом его творчества. Сейчас насколько это актуально?

Сергей МИНЧИК

Наверное, о том насколько Грибоедов в творчестве для всех для нас поучителен, наверное, любую книгу любого русского классика если открыть и внимательно ее прочитать, понятно будет, что русская классика она потому и классика, что она всегда вне времени и она всегда учит только хорошему. И в этом смысле Грибоедов ничем не отличается от наших великих мастеров русского слова, которые для нас для всех вот эти вот самоучители по выживанию в этом меняющемся опасном для нас мире оставили. Выжить в нем возможно и под силу только если опираться действительно на вечные, а не временные ценности. Все ответы на все вопросы в книгах, которые русские писатели написали. Здесь Грибоедов не исключение.

Но он есть, в свою очередь, исключением в ряду литераторов по той причине, что погиб он как дипломат, все-таки не как писатель, а как дипломат. И вот здесь Грибоедов нас учит тому, и эта трагедия, которая с ним разыгралась, чему не учат другие писатели. Почему, потому что он был шире литературы, к счастью или к сожалению, и в этом смысле эта география его жизни, она возвращает нас мысленно к событиям, свидетелями которых уже мы являемся. Потому что Грибоедов стал, оказавшись на острее геополитического противостояния на Ближнем Востоке, которое уже тогда в двадцатых годах XIX века вела Россия со странами Запада, только тогда, так сказать, гегемоном в этом смысле и главным режиссером этих процессов была Великобритания, не США. Грибоедов, там оказавшись, он попал в эпицентр этого противостояния и он стал невинной жертвой этого противостояния. По факту Персия на тот момент, как и Ближний Восток сейчас – это была площадка для выяснения отношений крупных геополитических игроков. Кстати, недавние события в Турции показывают, насколько роль дипломата, она действительно может быть ключевой в разрешении очень многих политических узлов. Убийство дипломата Карлова, которого недавно связывали с Грибоедовым, это, кстати, не первая трагедия. В Ливии американцы столкнулись с тем, что такое Ближний Восток. Ближний Восток – это дело тонкое, там после начала спецоперации стран Запада погиб посол Соединенных Штатов Америки. Иными словами, Ближний Восток – это место, которое не терпит пустоты. Понимаете, это дело тонкое, но если кто-то из гегемонов геополитических думает, что он приходит туда единожды и навсегда и там не будет конкуренции, это не так, потому что любая площадка геополитического соперничества она не терпит пустоты и какой бы, знаете, плюс там не появился, все будет минус. В противовес, не потому что минус это плохо, электрон он же вокруг ядра молекулярного вращается со знаком минус не потому, что он плохой, а протоны, которые там в середине, они хорошие, просто если не будет электрона, то молекулярное ядро развалится, и всегда надо об этом помнить. Поэтому Россия на Ближний Восток тогда при Грибоедове пришла, тогда она при Грибоедове впервые, надо полагать, все-таки закрепилась на Ближнем Востоке. Его смерть не была случайной, потому что его трагическая гибель, она надолго привязала Персию, а впоследствии Иран, к этой орбите внешнеполитического влияния, и Россия тогда впервые по факту, при Грибоедове, выходила к Индийскому океану. А то, что России на Ближнем Востоке всегда кто-то противостоял, тогда при Грибоедове это была Великобритания, сейчас, уже при других послах, сейчас, уже при другой России, это какие-то другие страны. Так было всегда и так, наверное, будет всегда.

Андрей МАТЮХИН

Спасибо большое, Сергей, спасибо за столь интересный рассказа. Конечно же мы неоднократно еще будем к этой теме возвращаться, но сейчас несмотря на то, что мы акцентировали внимание в нашем разговоре с самого начала о трагической гибели Грибоедова, я думаю, что помнить нужно не о том, как он погиб, а о том как он жил и какую роль в истории, в том числе, в истории литературы он оставил. Поэтому читайте «Горе от ума» и делайте выводы. Сегодня и сейчас. Напоминаю, в гостях у нас был кандидат филологических наук, доцент кафедры русской и зарубежной литературы Крымского федерального университета имени Вернадского Сергей Минчик. Всего вам хорошего.

Источник:
https://www.youtube.com/watch?v=qqEQBYJHt2Y&feature=youtube_gdata_player