В этот день завершила свою работу Международная научно-практическая конференция «А. С. Грибоедов: русская и национальные литературы». Мероприятие организовал Ереванский государственный университет имени В. Я. Брюсова при поддержке Армянской организации культурного сотрудничества и Общества дружбы. В Чтениях приняли участие более 70 исследователей из 8 стран ближнего и дальнего зарубежья, статьи которых накануне Оргкомитет издал коллективной монографией. Благодарю Светлану Капустину (г. Симферополь) за своевременную информацию о подготовке данного мероприятия, а также Михаила Амирханяна (г. Ереван) за возможность принять в нем участие – и предлагаю Интернет-пользователям текст своего сообщения, который я написал для публикации в итоговом сборнике материалов.
* * *
«Джемс кормит, поит, пляшет …»: кавказцы-неофиты в крымском окружении А. С. Грибоедова.
Повлияв на жизнь и творчество А. С. Грибоедова, решение посетить Крым также стало закономерным следствием его развития как художника, общественного деятеля и христианина [5, с. 190–194]. Вот почему поиск и тщательное изучение фактов, связанных с данной поездкой, имеет далеко не узконаправленный смысл. Объясняя собственно крымские страницы биографии литератора-дипломата, такая работа также открывает возможность для более точного и полного восприятия его личности в целом.
Одним из ключевых в свете осмысления визита Грибоедова в Крым является вопрос о его контактах на полуострове. Вопреки сложившемуся в науке мнению, вольнодумцы и члены тайных обществ, хотя и видели создателя «Горя от ума» в ходе этой поездки, не занимали в его окружении видное место [5, с. 27–44]. В то же время с другими лицами, встретившимися ему на пути, – литераторами, хозяйственниками, религиозными деятелями – будущий классик общался довольно часто [5, с. 46–60].
Между тем, понять окончательно, с кем именно сблизился Грибоедов во время своего путешествия в Крым, не представляется возможным и ныне. Одна из причин этого – сложности, возникающие при комментировании его писем и дневника.
Сам Грибоедов оставил крайнее скудные сведения о лицах, составлявших круг его общения в Крыму. Что же до соответствующих имен и фамилий, то их в путевой прозе автора еще меньше. В дневнике Грибоедова прямо называется восемь человек из его окружения, в эпистолярии же – только трое. При этом исследователями расшифрована лишь часть указанных здесь имен и фамилий (принадлежат они А. К. Боде, А. М. Бороздину, А. Д. Грибову, А. И. Крымгирееву, М. А. Манто, Н. Н. Оржицкому и Е. О. Офрейн). Некоторые из них – «М. Ш.» [1, с. 322], «Селями-Эфенди» [1, с. 326] и «Джемс» [1, с. 334], упомянутые на страницах грибоедовского дневника, – не атрибутированы и по сей день.
Настоящая работа предпринята с целью частично восполнить этот пробел.
Итак, имя некоего Джеймса встречается в путевых заметках Грибоедова дважды – в связи с его приездами в одну из крымских деревень 9 и 12 июля 1825 года. Первая запись автора выглядит так: «Крестьяне в Саблах выведенцы из России. Султан. Ирландский проповедник Джемс в Саблах, увидавши меня, рад, как медный грош. Школа плодовых деревьев …» [1, с. 334]. Вторая – следующим образом: «Один и счастлив. Джемс кормит, поит, пляшет и, от избытка усердия, лакомит лошадью, которая ему руку сломила. Возвращаюсь в город …» [там же].
Как видно, Грибоедов, хотя и изображает Джеймса неоднозначно, вполне определенно называет его проповедником. Вот почему в комментариях к дневнику автора, изданного в Полном собрании его сочинений (1995–2006 гг.), сказано: «Ирландский проповедник Джемс – видимо, гость А. М. Бороздина и знакомый А. И. Султан Крым-Гирея» [1, с. 600].
Но если Джеймс действительно был проповедником – почему содержание заметок от 9 и 12 июля 1825 года так нелегко соотнести с обликом миссионера, уехавшего на чужбину во имя духовного преображения язычников?
Ответить на этот вопрос не возможно, если воспринимать слова Грибоедова в том виде, в котором их воспроизводят и комментируют составители последнего издания ПССГ. Совсем другое дело – первая публикация писательского дневника (1859 г.), где соответствующие записи выглядят несколько иначе: «Султан Ирляндский проповедник. Джемс в Саблах, увидавши меня, рад, как медный грош» [6, с. 33]. Нельзя не заметить, что Д. А. Смирнов, обнародовавший путевую прозу Грибоедова и бывший одним из немногих, кто читал ее в рукописи, называет «ирляндцем» собственно султана Крымгиреева (Кадигирея). В свою очередь Джеймса он и вовсе не считает миссионером. «Трактирщик» [7, с. 109], – так лаконично пишет издатель и биограф Грибоедова, комментируя имя таинственного иностранца в своих примечаниях.
Не совсем понятно, какими соображениями руководствовался Смирнов (либо те, кто помогал ему комментировать путевые заметки 1825 года), когда давал Джеймсу именно такую характеристику. Вместе с тем, подобное представление о его личности может объяснить, почему в описаниях Грибоедова он так мало напоминает проповедника.
Сказанное подтверждается не известными в широких кругах фактами о деятельности Кадигирея. Источники свидетельствуют, что 4 августа 1819 года в Дублине состоялось открытие «Ирландского миссионерского общества в Татарии и Черкессии» [2, с. 250]. Полем деятельности этой организации, помимо прочего, «был выбран Крым» [2, с. 252], а целью – выполнение «благородного плана» [2, с. 259] Султана, который задумал крестить местных татар.
Все это указывает на то, что определение «ирляндский» [6, с. 33] из грибоедовского дневника действительно больше подходит именно Кадигирею, нежели Джеймсу. А значит, и заметку от 9 июля 1825 года предпочтительнее воспроизводить не по сложившейся традиции, а именно так, как это было сделано еще Смирновым, то есть с точкой после словосочетания «ирландский проповедник», а не перед ним. Но как в таком случае комментировать записи, которые сделал Грибоедов в связи со своим пребыванием в Саблах? И если миссионером он называл именно Султана, а не Джеймса, кем был последний?
Грибоедов обратил внимание на Кадигирея неслучайно. Об этом наследнике ханского рода, выросшем на Кавказе среди шотландских проповедников, писали многие европейцы, посетившие Крым в двадцатые-тридцатые годы XIX века: Дж. Александер, С. Бруннер, А. Бэр, Дж. Джонс, Р. Лайолл, Дж. Уэбстер, Э. Хендерсон, М. Холдернесс и Д. Шляттер [5, с. 51, 60]. В то же время имя Джеймс если и упоминается ими, то в весьма любопытном контексте: «At Derykeuy I parted from Mr. Carruthers with much regret, he having proved a most agreeable, intelligent companion, and his converted servant James, most useful …» [9, с. 287]. И далее: «On my return to Simferopol, I met with the same kind reception from the sultan…» [там же]. Как видно, автор этих строк симпатизировал Джеймсу, хотя и называл его слугой – впрочем, не простым, а «новообращенным». Что же имел в виду Джордж М. Джонс? Ключом к ответу на этот вопрос является другое имя, также упомянутое путешественником в приведенной выдержке из его книги.
Джон Дж. Каррудерс (1800–1890) был одним из проповедников Шотландского миссионерского общества [8, p. 19–50]. В 1821 году он специально приехал в Крым, чтобы помочь Султану в открытии Духовной семинарии для крымских татар [13, с. 226]. Помимо этих сведений отчеты Общества также сообщают, что по дороге на полуостров миссионера сопровождал некто Джеймс Педди (James Peddie).
Если Каррудерс и его спутник прибыли в Крым для сотрудничества с Султаном, логично предположить, что оба знали последнего. Неудивительно, что воспоминания Джонса о переезде из Дерекоя в Симферополь в 1823 году, выдержка из которых приводилась чуть выше, составляют один контекст с его же рассказом о гостеприимстве именно Кадигирея.
«… One of the ransomed youth» [там же], – такая характеристика дается Педди в отчете ШМО о визите Каррудерса на полуостров. Что же подразумевается здесь под словами «выкупленный юноша» и как соотнести их с цитатой из книги Джонса? Литература, связанная с освещением деятельности европейских проповедников в России, позволяет ответить и на этот вопрос.
«Одним из эффективных видов просветительской деятельности Шотландских миссионеров было семейное воспитание и обучение детей горского происхождения» [4, с. 123], – пишет Л. И. Кранокутская. С этой целью проповедникам «позволялось покупать за свой счет невольников, чтобы только они не были людьми, исповедующими господствующую веру» [там же], то есть ислам. В результате с 1806 по 1821 гг. шотландцы выкупили несколько десятков рабов, бедняков и сирот из числа горцев по цене двести рублей каждый. Одним из таковых и был Джеймс Педди – адыгеец (темиргой), «названный в честь известного деятеля английской церкви» [4, с. 134].
Детство будущего приятеля Султана прошло в Каррасе (ныне п. Иноземцево на Ставрополье, РФ), где у Шотландского общества была своя колония [3, с. 8–23]. Надо полагать, что именно здесь Джеймс и познакомился с Кадигиреем, также жившим в этом поселке [2, с. 9]. Здесь же он получил и начальное образование, которое миссионеры давали всем выкупленным юношам и девушкам. Восточные и европейские языки, история, математика, астрономия, география и, конечно же, Слово Божие – этому учились неофиты в местной школе [4, с. 129–134].
В 1813 году «Христианский вестник» признает Педди самым многообещающим из всех воспитанников Карраса [14, с. 560]. В 1818 и 1819 гг. это же издание уже рассказывает о его деятельном участии в переводе на восточные языки Библии и Катехизиса, а также в их печати и распространении среди местных мусульман [10, с. 75; 11, с. 124]. Стоит ли удивляться, что в 1822-ом «Миссионерский журнал» называет этого неофита не просто помощником-переводчиком, а компаньоном (!) мистера Каррудерса [12, с. 47].
Как видно, Педди был достаточно образованным и талантливым человеком, история которого вряд ли могла оставить равнодушным всякого, кто слышал о ней. Это объясняет, почему имени Джеймс все же нашлось место на страницах крымского дневника Грибоедова – писавшего далеко не о каждом своем спутнике.
Примеры идейно-нравственного перевоплощения мусульман России, признавших величие христианской цивилизации, в 20-е годы XIX века не были известны широкой публике. Об их непростой, но полной романтики жизни – и, разумеется, эволюции (от «варварства» к «просвещению») – стали писать несколько позже. Тот же факт, что спутник Крымгиреева был не просто упомянут в дневнике Грибоедова, а назван по имени, причем не единожды, может говорить о намерении последнего исправить это положение дел.
«Султан» [1, с. 334] и «Джемс» [там же], татарин и адыгеец, потомок ханов и слуга, вдохновитель Ирландского и подвижник Шотландского обществ миссионеров, посвятившие себя делу религиозного обновления народа. Не они ли герои нового времени, чей подвиг достоин внимания, уважения и подражания? Не их ли идеалы – повод задуматься о сути русской колонизации Кавказа, преобразование которого Грибоедов и считал основной целью своей службы там [5, с. 63–65]?
Отсутствие прямых доказательств не позволяют утверждать, что в писательских заметках от 9 и 12 июля 1825 года упомянут именно Педди. Но сведения о его судьбе – ключевой довод в пользу этой версии. Ведь нельзя забывать, что в Крыму автор «Горя от ума» работал над величественной трагедией о Крещении Руси князем Владимиром, путь которого к вере был таким же непростым и во многом удивительным, как у Крымгиреева, Педди и самого Грибоедова [5, с. 137–139]. Вот почему лица, чья духовная трансформация не просто впечатляла, а служила источником для творчества и, главное, самопознания, не могли не привлекать литератора-дипломата. И соответствующие записи его дневника – хотя и косвенное, но вместе с тем единственное тому подтверждение.
Литература
1. Грибоедов, А. С. Полное собрание сочинений : в 3-х т. / глав. ред. С. А. Фомичев ; ИРЛИ (Пушкинский Дом) ; РАН. – Т. 2 : Драматические сочинения. Стихотворения. Статьи. Путевые заметки / сост. и авт. коммент. : А. В. Архипова [и др.]. – СПб. : Нотабене, 1999. – 617 с.
2. Загадочный мир народов Кавказа / сост., предисл. : А. И. Мусукаев, Й.-М. Лист ; перевод, примеч. С. С. Мануков. – Нальчик : Эль-Фа, 2000. – 446 c.
3. Каррасские научные чтения, посвященные 210-летию со дня основания поселка Иноземцево : мат-лы регион. науч.-практ. конф. / ред. : В. И. Фенухин [и др.]. – Пятигорск : Вестник Кавказа, 2013. – 216 с.
4. Краснокутская, Л. И. История Шотландской миссии на Северном Кавказе (1802–1835 годы) : дис. … канд. ист. наук : 07. 00. 02. – Пятигорск : ПГТУ, 2000. – 207 с.
5. Минчик, С. С. Грибоедов и Крым. – Симферополь : Бизнес-Информ, 2011. – 276 с.
6. Русское слово : литературно-ученый журнал. – СПб., 1859. – Том 4. Апрель. – Отд. I. – 268 с.
7. Русское слово : литературно-ученый журнал. – СПб., 1859. – Том 5. Май. – Отд. I. – 350 с.
8. Collections and Proceedings of the Maine historical society. – Vol. II. – Portland : Society/Brown ; Thurston Press, 1891. – 476 p.
9. Jones, G. M. Travels in Norway, Sweden, Finland, Russia, and Turkey ; also on the coasts of the Sea of Azof and of the Black sea : in 2 vol. – Vol. 2. – London : John Murray, 1827. – 596 p.
10. The Christian herald. – Vol. 5. – New-York : W. B. Gilley, 1818. – 768 p.
11. The Christian observer. – Vol. 18. – New-York : Samuel Whiting, 1820. – 488 p.
12. The Missionary register for MDCCCXXII. – London : L. B. Seeley, 1822. – 578 p.
13. The Origin and History of missions : in 2 vol. – Vol. 1. – Boston : S. Walker ; Lincoln & Edmands. – 600 p.
14. The Panoplist, and Missionary magazine. – Vol. 9. – Boston : Samuel T. Armstrong, 1813. – 576 p.
А. С. Грибоедов: русская и национальные литературы. Ереван. 2015. С. 503–508.