Встреча Адама Мицкевича с А. С. Грибоедовым в Артеке – вымысел?

В этот день, 24 декабря, родился Адам Мицкевич (1798–1855) – польский поэт и видный деятель национально-освободительного движения.

Адам Мицкевич
(из одноименной книги В. А. Мякотина).

Осенью 1823 года Мицкевич был обвинен в организации тайных обществ, арестован и брошен в тюрьму, а спустя некоторое время и вовсе отправлен в ссылку. Поселившись на юге России, в Одессе, он предпринял несколько поездок и в Крым. Считается, что во время одной из них Адам Мицкевич познакомился с русским поэтом и драматургом А. С. Грибоедовым. Их свидание якобы состоялось 29 июня 1825 года в Артеке, на даче Г. Ф. Олизара «Кардиятрикон».

Версию о встрече двух великих поэтов в Крыму выдвинул польский исследователь Л. Н. Гомолицкий, автор книги «Dziennik pobytu Adama Mickewicza w Rosji» (Варшава, 1949 г.). Изучая документы, связанные с южным периодом жизни Мицкевича, он заметил, что имя графа Олизара называется Грибоедовым в дневниковой заметке от 29 июня 1825 года. Именно в этот день Хенрик Ржевуцкий – бессменный спутник Мицкевича – отправляет из Ак-Мечети (Симферополя) письмо, где говорит о своем недавнем приезде на полуостров в обществе польского литератора. В свою очередь, последний упоминается в мемуарах Густава Олизара среди именитых гостей, посетивших дачу «Кардиятрикон» летом того же самого года.

По мнению Л. Н. Гомолицкого, свидание будущих классиков 29 июня 1825 года в Артеке не было случайным. Общеизвестно, что накануне мятежа в Санкт-Петербурге русские заговорщики активно сотрудничали с поляками в целях ужесточения борьбы с царизмом. Одним из частных проявлений этого сотрудничества исследователь посчитал и возможную встречу Грибоедова с Мицкевичем, Олизаром и Ржевуцким. Ведь если первого лишь подозревали в близости к тайному сообществу, связи последних с национально-освободительным движением в Польше никогда не вызывали сомнения.

После выход в свет книги «Dziennik …» версия о таинственных переговорах в Артеке была поддержана широким кругом ученых и утвердилась во многих трудах, посвященных визиту Грибоедова в Полуденный край. Это неудивительно, ведь Гомолицким по существу утверждался важный для советской идеологии факт неизбежности единения славянских борцов за свободу. Надлежащую оценку его гипотеза получила лишь в западном литературоведении. Что же до отечественной науки, то влияние Гомолицкого на современных исследователей Грибоедова (как, впрочем, и Мицкевича, и Олизара) по-прежнему не преодолено.

А между тем вывод о крымской встрече Грибоедова с Мицкевичем 29 июня 1825 года нуждается в тщательной перепроверке. Помимо прочего, не до конца ясно, а мог ли ссыльный поэт вообще оказаться в Артеке в указанный день. На этот счет в научно-критической литературе имеется сразу несколько предположений.

С одной стороны, заявляется, что за день до указанного события, а именно 28 июня 1825 года, Адам Мицкевич все еще находился в Одессе (В. Володарский) – во всяком случае, именно этим днем принято датировать одно из его писем к местным властям. Но могло ли данное обстоятельство помешать Мицкевичу оказаться в Артеке именно 29 июня 1825 года – якобы из-за того, что преодо­леть такое расстояние за одни сутки «на той час було практично немож­ливо» (В. Володарский)? Едва ли – ведь известно, например, что на преодоление морского пути из Одессы в Евпато­рию 11 августа 1825 года М. С. Воронцову понадобилось меньше суток (Р. Ли).

С другой стороны, допускается, что если Адам Мицкевич и его спутник все же были в Крыму, то не в начале, а в середине лета (С. Ланда). И письмо, отправленное Ржевуцким 29 июня 1825 года из Ак-Мечети, то есть из Симферополя, в действи­тельности было составлено месяцем позже: датируя сообщение, граф Хенрик мог попросту ошибиться и вместо «ce 29 juillet» написать «ce 29 juin» – тем самым в серьез озадачив исследователей.

Наконец, утверждается, что, хотя в июне Мицкевич и Ржевуцкий все же находились в Крыму, 29 числа их все равно могло не оказаться в Артеке. Дело в том, что в упомянутом письме из Ак-Мечети граф Хенрик говорил о своем прибытии в Евпаторию «третьего дня» (С. Шапшал), то есть 27 июня 1825 года. Л. Н. Гомолицкий полагал, что данное письмо было датировано по юлианскому стилю времяисчисления, принятому в России, поэтому, сообразно его логике, поляки вполне могли успеть в Артек на встречу с Грибоедовым к 29 июня. Однако возможно, что автор книги «Dziennik…» не прав и Ржевуцкий датировал свое письмо «по принятому в большинстве стран Европы григорианскому календарю» (В. Коньков). В XIX веке последний расходился с используемым в России юлианским календарем на двенадцать суток в сторону опережения. В таком случае, приезд Мицкевича с компаньоном в Евпаторию состоялся не 27, а 15 июня 1825 года, то есть не за двое суток до того, как Грибоедов упомянул в своем дневнике «участок Олизара», а за две недели. К тому же письмо от 29 июня могло быть отправлено не из Симферополя, а из небольшой деревеньки на северо-западном побережье Крымского полуострова, ныне именуемой поселком Черноморское, а в то время называвшейся так же, как и губернский центр – Ак-Мечетью.

Как видно, оснований полагать, что Мицкевич все же виделся с Грибоедовым на даче Олизара 29 июня 1825 года, явно не достаточно. И хотя это не значит, что их крымской встречи не было вовсе (в любой другой день), совершенно ясно одно: аргументируя свои идеи, Гомолицкий не учел слишком многого. Тем непонятнее логика его сторонников-грибоедоведов, и до сего дня связывающих поездку драматурга на Юг с заговором русско-польских революционеров.


Литература:
Минчик С. С. Грибоедов и Крым. Симферополь, 2011. С. 34–35, 41–42.

Семья графа А. М. Бороздина на страницах крымской грибоедовианы.

В этот день умер известный русский хозяйственник, военный и государственный деятель, граф Андрей Михайлович Бороздин (1765–1838).

Андрей Михайлович Бороздин
(из журнала "Известия Таврической ученой
архивной комиссии", том 50, 1913)

На закате службы в царской армии Бороздин был назначен Таврическим генерал-губернатором. В новой должности он принялся за благоустройство Крыма, не жалея сил для реализации своих смелых замыслов и после отставки. Здесь же графом было приобретено два имения, одно из которых – Кучук-Ламбат – во время своего визита в Полуденный край посетил А. С. Грибоедов.

В писательском дневнике хозяину Кучук-Ламбата посвящена заметка от 28 июня 1825 года: «Дом. Воскресный день. Бороздин называет это "пользоваться премиею природы, не выезжая из отечества". Сад …». Что же до исследователей жизни и творчества Грибоедова, то их внимание к Бороздину было вызвано не столько личностью графа, сколько его фамильными связями. Известно, что генерал-губернатор состоял в близком родстве со многими деятелями революционного подполья. В частности, его жена (Софья Львовна) была родной сестрой, а четыре дочери и племянницы (Екатерины и Марии) – женами декабристов В. Л. Давыдова, И. В. Поджио, В. Н. Лихарева, М. Ф. Орлова и С. Г. Волконского. По этой причине будущие мятежники нередко бывали в гостях у Бороздина, в связи с чем владения последнего стали называться их «крымским гнездом». Неудивительно, что сам факт посещения Грибоедовым этих мест считался одним из ключевых доказательств его причастности к заговору 1825 года.

Введенные в оборот краеведами, слова о «гнезде» декабристов касались не собственно Кучук-Ламбата, а другого имения Бороздина, Саблов, где Грибоедов, по его же признаниям, думал «поселиться надолго» (письмо от 9 сентября 1825 года). При этом исследователями часто утверждалось, что в Саблах гостили не только заговорщики-родственники Бороздина, но и другие члены тайного сообщества.

Если верить источникам, князь Волконский и граф Орлов действительно бывали в Саблинской экономии – об одном из их визитов сюда вместе с Екатериной и Марией Раевскими вспоминает мемуарист, лично знавший Бороздина. Вместе с тем, архивные документы, не известные в грибоедоведении, указывают на то, что граф продал своё имение еще в 1823 году. Получается, что деревня Саблы на момент ее посещения автором «Горя от ума» уже два года как не была в собственности Бороздиных, а следовательно, и не являлась «крымским гнездом» декабристов. Значит, советские ученые заблуждались и любые предположения, связывающие приезд Грибоедова в Саблы с заговором тайных обществ и его фигурантами, по существу далеки от истины.


Литература:
Минчик С. С. Грибоедов и Крым. Симферополь, 2011. С. 34.

Крымские страницы жизни А. С. Грибоедова и «тайна Федора Кузьмича».

1 декабря (19 ноября по ст. ст.) 1825 года в Таганроге скончался государь Александр I. Трагедия последовала за поездкой Императора в Крым, где тот якобы занемог – болезнь самодержца оказалась внезапной, быстротечной и, как принято считать, смертельной.

Император Александр I Павлович
(из книги "Тридцать девять портретов").

Первые слухи о том, что в действительности царь вовсе не умер, появились вслед за его погребением. Несколько позже возникла и легенда о Федоре Кузьмиче – благочестивом старце, под видом которого вроде бы скрывался отшельник-монарх.

Для чего же государь мог инсценировать свою кончину? Версий, объясняющих такой поступок, немало: от его помешательства до причастности к заговору тайных обществ.

Так или иначе, в обстоятельствах смерти Императора много спорного и, главное, не до конца пóнятого. Равно как и в истории с гибелью в Персии А. С. Грибоедова – факте, казалось бы, общеизвестном и потому очевидном. Расхожая картина данного события явно не учитывает всех деталей убийства литератора, его дальнейшего опознания и похорон. Тем любопытнее версии, в которых вышеназванный факт прямо или косвенно ставится под сомнение. Среди них – легенда о связи Грибоедова с мобедами-огнепоклонниками, будто спасшими тому жизнь.

Один из последователей древнего культа сообщил писателю Ю. К. Терапиано: «Он [Грибоедов – С. М.] порвал цепи и под другим именем долго еще жил в нашей стране, никем не тревожимый… Что касается тегеранского мятежа, то о нем знали заранее и все было подготовлено». Похожий рассказ был услышан журналистом С. И. Смородкиным в Бухаре, уже от местного старожила: «Грибоеда не убили. Нет! Осенью в Исфахане прадед встретил его. Ехал на богатом убранном коне вместе с индийскими купцами».

В легендах о Федоре Кузьмиче и спасении Грибоедова сразу несколько общих слагаемых. Во-первых, Крым: именно здесь автор «Горя от ума» думает и пишет о самоубийстве (в сентябре 1825 года), а государь Александр будто бы заболевает (в ноябре того же 1825 года). Во-вторых, мотивы, которые могли вынудить обоих «круто поворотить свою жизнь» (А. С. Пушкин). Ведь если монарха тяготил невыносимый крест отцеубийцы (1801 г.), то Грибоедова – мысли о собственной роли в «дуэли четверых» (1817 г.) и ее трагическом исходе. В свою очередь, чувство вины за гибель близких в обоих случаях спровоцировали духовную эволюцию и желание искупить смертный грех. Стоит ли удивляться, что, находясь в Крыму, и драматург, и самодержец так много общались с представителями местного духовенства и просто религиозными людьми?

Как бы ни решилась загадка смерти Александра I, ее значение для науки о создателе «Горя от ума» далеко не второстепенно. По всему видно, что вместе с наблюдениями над ролью поединка 1817 года в духовных исканиях Грибоедова эта «тайна» способна в корне изменить общепринятый взгляд и на его биографию как таковую.


Литература:
Минчик С. С. Грибоедов и Крым. Симферополь, 2011. С. 62, 106.